Игра в бисер. Пробивающие потолок

ПАРАБОЛИЧЕСКАЯ БАЛЛАДА

Вознесенский А. А.

Судьба, как ракета, летит по параболе
Обычно — во мраке и реже — по радуге.

Жил огненно-рыжий художник Гоген,
Богема, а в прошлом — торговый агент.
Чтоб в Лувр королевский попасть
из Монмартра,
Он
дал
кругаля через Яву с Суматрой!
Унёсся, забыв сумасшествие денег,
Кудахтанье жён, духоту академий.
Он преодолел
тяготенье земное.
Жрецы гоготали за кружкой пивною:
»Прямая — короче, парабола — круче,
Не лучше ль скопировать райские кущи?»

А он уносился ракетой ревущей
Сквозь ветер, срывающий фалды и уши.
И в Лувр он попал не сквозь главный порог —
ПАРАБОЛОЙ
ГНЕВНО
ПРОБИВ ПОТОЛОК!
Идут к своим правдам, по-разному храбро,
Червяк — через щель, человек — по параболе.

Жила-была девочка рядом в квартале.
Мы с нею учились, зачёты сдавали.
Куда ж я уехал!
И чёрт меня нёс
Меж грузных тбилисских двусмысленных звёзд!
Прости мне дурацкую эту параболу.
Простывшие плечики в чёрном парадном...
О, как ты звенела во мраке Вселенной
Упруго и прямо — как прутик антенны!
А я всё лечу,
приземляясь по ним —
Земным и озябшим твоим позывным.
Как трудно даётся нам эта парабола!..

Сметая каноны, прогнозы, параграфы,
Несутся искусство, любовь и история —
По параболической траектории!

В Сибирь уезжает он нынешней ночью.

А может быть, всё же прямая — короче?

1959

********************

И снизу лёд, и сверху — маюсь между...

И снизу лёд и сверху — маюсь между,—
ПРОБИТЬ ЛИ ВЕРХ иль пробуравить низ?
Конечно — всплыть и не терять надежду,
А там — за дело в ожиданье виз.

Лёд надо мною, надломись и тресни!
Я весь в поту, как пахарь от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Всё помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека — сорок с лишним,—
Я жив, тобой и Господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед Ним.

Владимир Высоцкий.

1980

пробиваю...
ПРИвЕТСТвУЮ МАСТЕРА!!!

А слов цветных теперь никак нельзя — \они черны и чересчур живые... \Как я долбила черный потолок, \и как осколки радужно блестели, \пока с небес по капле не потек\холодный свет сквозь выбитые щели!.. Эвелина Ракитская

Богиня сыра, молока, \ Главой касаясь потолка, \ Стыдливо кутала сорочку\ И груди вкладывала в бочку. \ И десять струй с тяжелым треском\ В холодный падали металл, \ И приготовленный к поездкам\ Бидон, как музыка, играл. Николай Заболоцкий 1931 ТОРЖЕСТВО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ
иБыли стены, потолок, \ряд картин под слоем пыли… \Были деньги - даже в срок\за жилье свое платили. \Все-то, Господи, не впрок. Виталий Дмитриев «Нева» 2005, №8
Гляжу на потолок -\ Там пятнышко мечты\ И кочет поволок Упавшего в цветы. Сергей Вольф Из книги «Розовощекий павлин»
потолкиДа уж лучше пусть потолки твои рухнут, \пусть корабли твои на куски распадутся, \пусть сыновья твои отрежут \отцам носы, пустые, как пасти!.. Рафаэль Левчин Speaking In Tongues Юг непоэма 1981-1999

Крутись, крутись, веретено, \ученый с чертом заодно, \из-под копыта-каблука\летит известка с потолка. Борис Херсонский

По тем проспектам прямиком\В мои поля рвануться мне бы. \Живу под низким потолком, \Рожденный жить под звездным небом. Владимир Солоухин 1953 Городская весна

Так что не нужно воздуха и пространства, а нужен один потолок \ыбеленный.

И плевать продолжаю\ смачно, \ наискосок. \ Потолок уважаю! \ К счастью, мой – невысок… Александр Иванов Из книги «Пегас – не роскошь» (1979) Кое-что о потолке (Вадим Кузнецов)

перекошенный предчувствием\ ПОТОЛОК\неожиданно встал\привел еще двух\открыл глаза\и увидел кругом\обитый гардеробами\ПРАЗДНИК! Алексей Крученых 1920
ПОТОЛОК Вечером со звоном и грохотом рядом упал потолок. \ Его осколки долго мешали жить, цепляясь к ногам. \ А утром шел реденький дождик и почти никто не вставал. Василий Чепелев "Урал", №11, 2000 Май
ПОТОЛОК И вдруг, я вновь подняться смог, \ Но появился потолок, Захлопнувшись со стуком\ Над головою люком. Михаил Трегер 1982 БАРДЫ РУ Песенка о потолке
ПОТОЛОК Плюй в потолок\ и дави клопа. \ Тут что ни баба -\ то находка, \ дело свое\ понимает четко: яблоко, рыбка, \ соли щепотка, \ можно и даром, \ но голод не тетка. \ Только мигни -\ и готова красотка, \ если ж от этого\ будет чесотка -\ клиника рядом, \ проста обработка. Эйс Криге. Перевод Е. Витковского ХВАЛЕБНАЯ ПЕСНЬ
потолок И вот я вновь подняться смог, \ Но появился потолок... Михаил Трегер
ПОТОЛОК На потолке были два блока из дуба укреплены и свободно вращались, \ специальный канат был пропущен по блокам, и с одной стороны\ к нему привязали бобовой формы местные валуны, а с другой стороны\ цилиндр, в котором был вырезан паз для упора, дабы не давать грузу\ унести через блоки канат, но если тянуть его на себя, сразу\ вылетал из гнезда, и хитрый канат вверх забирал машинально, \ так и Марфа, дёрнув за рукоятку, была поднята над спальней, \ этого мало: место, где стояла она на полу, обратилось в колодец. \ Так задумал Мазепа. \ Так исполнил Веронец. Алексей Парщиков Из книги «ВЫБРАННОЕ» 1996 Из цикла «Я ЖИЛ НА ПОЛЕ ПОЛТАВСКОЙ БИТВЫ» ГЛАВА ВТОРАЯ. БИТВА 2.4. Иван Мазепа и Марфа Кочубей
потолок О чем печаль моего труда, \ и радость его о ком? \ Когда-то, некогда, никогда — \ я слышу под потолком \ нелегких крыльев стесненный взмах, \ и снится дурному мне \ учитель чтения при свечах \ и пения при л

Джакомо Казанова "Мемуары"

....но один служитель принялся постукивать по стенам и по полу железной тдалкой и в особенности под моей кроватью. Я смотрел на это равнодушно, но заметил, что он не постукивал по потолку. Через потолок, сказал я себе, я выйду из этого ада. 
....
На другой день монах написал мне, что проход сделан и что ему остается только разломать доску потолка, что можно сделать в несколько минут. 

После ухода Лоренцо я сказал Сорадачи, что ангел откроет потолок в семнадцать часов. Он принесет нам ножницы, прибавил я, которыми ты острижешь нам бороды — мне и ангелу.— А разве у ангела есть борода?— Да, ты увидишь. После этого мы выйдем и отправимся проломать крышу дворца; и спустимся на площадь Св. Марка, откуда направимся в Германию. Он не отвечал. Он поел один, потому что я был слишком озабочен, чтобы есть. Я даже не мог спать. Настал час: вот ангел! Сорадачи хотел упасть ниц, но я сказал что это не нужно. В три минуты проход был сломан: кусок доски упал к моим ногам, и Бальби бросился в мои объятия. «Итак, — сказал я ему, — ваша работа окончена; теперь начинается моя».
....
Желая поскорее увидать местность, я сказал монаху, чтобы он остался с Сорадачи, потому что не хотел оставлять его одного, и вышел. Я был на крыше тюрьмы графа и, войдя туда, сердечно обнял этого почтенного старика.
....
 
Казанова очень подробно описывает свой побег, который он начал через потолок, а закончил тем, что как ни в чем не бывало, вышел из дверей Дворца Дожей. Кажется, он был единственным, кому удался побег из этой тюрьмы, так что это "потолок" не только в буквальном смысле, мне кажется.

И послушалась волна:
Тут же на берег она
Бочку вынесла легонько
И отхлынула тихонько.
Мать с младенцем спасена;
Землю чувствует она.
Но из бочки кто их вынет?
Бог неужто их покинет?
Сын на ножки поднялся,
В дно головкой уперся,
Понатужился немножко:
«Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?» — молвил он,
Вышиб дно и вышел вон.

Д. Киз "Пролетая над гнездом кукушки"

Но она не взрывается, пока еще нет, еще час не взрывается. Улыбка ее за стеклом кривая и странная, такой мы раньше не видели. Она просто сидит. Вижу, как поднимаются и опускаются у нее плечи при вдохах и выдохах.
Макмерфи смотрит на стенные часы и говорит, что игра сейчас начнется. Он у фонтанчика для питья вместе с другими острыми на коленях драит плинтус. Я в десятый раз за сегодня подметаю чулан для щеток. Сканлон и Хардинг возят по коридору полотер, растирают свежий воск блестящими восьмерками. Макмерфи еще раз говорит, что игра уже должна начаться, и встает, бросив тряпку на полпути. Остальные не прекращают работу. Макмерфи проходит мимо окна, она свирепо глядит на него оттуда, и он ухмыляется ей так, словно уверен, что теперь он ее победил. Когда он откидывает голову и подмигивает ей, она опять легонько дергает головой в сторону.
Все следят за его перемещениями, но смотрят украдкой, а он подтаскивает свое кресло к телевизору, включает его и садится. Из вихря на экране возникает картинка: попугай на бейсбольном поле поет куплеты о бритвенных лезвиях. Макмерфи встает и прибавляет громкость, чтобы заглушить музыку из репродуктора на потолке, ставит перед креслом стул, садится, скрещивает ноги на стуле, разваливается и закуривает. Чешет живот и зевает.
– Аоу-у! Теперь бы только пива и сардельку.
Сестра глядит на него, и нам видно, что лицо у нее краснеет, а губы шевелятся. Она оглядывает коридор: все наблюдают, ждут, что она сделает, – даже санитары и маленькие сестры поглядывают на нее исподтишка, и молодые врачи, которые уже потянулись на собрание, – даже они наблюдают. Она сжимает губы. Опять смотрит на Макмерфи и ждет, когда кончится песня о бритвенных лезвиях; встает, подходит к стальной двери, где у нее панель управления, нажимает выключатель, и картинка на экране, скомкавшись, растворяется в сером. На экране ничего, только бусинка света глядит на Макмерфи, как глазок.
А его этот глазок ни капли не смущает. Мало того, он даже не подает виду, что картинку выключили; он берет сигарету в зубы и нахлобучивает шапку чуть ли не на глаза, так, что должен отвалиться на спинку, если хочет видеть экран.
Так и сидит: руки закинул за голову, ноги на сиденье стула, дымящаяся сигарета торчит из-под шапки, он смотрит телевизор.
– Мистер Макмерфи, я говорю, в это время дня вам полагается работать. – В голосе ее – тугой вой электрической пилы, врезавшейся в сосну. – Мистер Макмерфи, я вас предупреждаю!
Все прекратили работу. Она оглядывается вокруг, выходит из стекляшки, делает шаг к Макмерфи.
– Вы помещены сюда, понимаете? Вы… Подлежите моей юрисдикции… Моей и персонала. – Она поднимает кулак, красно-оранжевые ногти прожигают ей ладонь. – В моей юрисдикции и в моей власти!..
Хардинг выключает полотер, оставляет его в коридоре, подтаскивает к себе стул, садится рядом с Макмерфи и тоже закуривает.
– Мистер Хардинг! Вернитесь к работе, предусмотренной распорядком!
Голос ее звучит так, как будто пила налетела на гвоздь, и мне это показалось до того забавным, что я чуть не рассмеялся.
– Мистер Хардинг!
Потом подходит Чесвик и приносит себе стул, потом Билли Биббит подходит, потом Сканлон, потом Фредриксон и Сефелт, и вот уже мы все побросали наши тряпки и щетки и приносим стулья.
– Пациенты… Прекратите. Прекратите!
Мы все сидим перед погашенным телевизором, уставившись в серый экран, словно наблюдаем игру в натуре, а она кричит и беснуется у нас за спиной.
Если бы кто-нибудь вошел и увидел это – как люди смотрят погасший телевизор, а пятидесятилетняя женщина верещит им в затылок про дисциплину, порядок и про наказание, он подумал бы, что вся компания спятила с ума.

"Прочь пустые мечты о великих свершеньях, - лишь с собой совладавши, -достигнешь высот! "

– Почему, Джон, почему? – спрашивала мать. Почему ты не можешь вести себя, как все мы?
– Послушай-ка, Джонатан, – говорил ему отец – Полеты – это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, чтобы есть.
– Джонатан Ливингстон, – сказал Старейший, – выйди на середину, ты покрыл себя Позором перед лицом твоих соплеменников. Нам не дано постигнуть смысл жизни, ибо он непостижим, нам известно только одно: мы брошены в этот мир, чтобы есть и оставаться в живых до тех пор, пока у нас хватит сил. Ты нам больше не Брат.
------------------------------
– На самом деле каждый из нас воплощает собой идею Великой Чайки, всеобъемлющую идею свободы. Для нас не должно существовать никаких преград. Полет идей – такая же реальность, как полет птицы. Все ваше тело от кончика одного крыла до кончика другого, – повторял Джонатан, – это не что иное, как ваша мысль, выраженная в форме, доступной вашему зрению. Разбейте цепи, сковывающие вашу мысль, и вы разобьете цепи, сковывающие ваше тело…

Сквозь зимние сумерки зыбко
мерещатся церковь и лес,
как своды бродячего цирка,
низина декабрьских небес.

Должно быть, жилось непривычно
в далёкие годы ему,
когда он спешил к электричке,
сминая рассветную тьму.

Война миновала и бедность,
украсились особняки,
но так же играя и пенясь,
бежали в лесу ручейки.

Глумился и шикал народец,
и зимняя стыла жара,
он вышел, как канатоходец
под свод циркового шатра.

В пиджачной отглаженной паре
он в небо вознёсся легко,
следили за ним пролетарий
и барин — соседи его.

А он уходил по канату
и сделался мал и далёк,
и все понимали — так надо,
когда он пробил потолок,

Упавший софита осколок
был верный свидетель тому.
Ушёл он. И этот посёлок
навек погрузился во тьму.

— Это другое дело. Это пожалуйста, — великодушно разрешил Модест. Он хозяйским взглядом окинул комнату, увидел отпечатки на потолке и сразу же посмотрел на мои ноги. К счастью, я был босиком. — В таком вот аксепте, — сказал он, поправил рухлядь на вешалке и вышел. АБС ПНВС

Сесть на холодный пол.
Мышью забиться в угол.
...
Стены сжимаются, нет выхода.
Нет, есть!
Взлететь,
пробив потолок выдохом!
Снова цвесть. Тюльпаном, маком ли -
гореть факелом, не гаснуть под дождем
ночью, днём.
...
Джон Клемент Самнер не может бегать, прыгать, писать, потому что у него заболевание, которое значительно ограничивает его в движениях.
Джон живет в очень хорошей семье. У него теплый, уютный дом, он ходит в хорошую школу. Родители всеми силами стараются найти ему полезные занятия, для того чтобы он чувствовал себя, как другие мальчишки. Пусть другие делают модели кораблей, самостоятельно выпиливая детали, а Джон будет просто склеивать готовые детали. Пусть другие ведут записи, Джон будет вклеивать готовые вырезки — ему трудно писать.
В тот день, когда он остался дома один (а он все сделал для того, чтобы остаться одному), он решил сделать что-то, что не только «нельзя», но и немыслимо, — он залез на огромное дерево…
...
Стиснув зубы, Джон тяжело и часто дышал, а весь мир вокруг превратился в одну гигантскую боль, ужасающую боль, и было очень страшно.
Потные руки, как смазанные жиром. Пальцы рывками соскальзывали по отполированным боковинам лестницы, каждый раз чуть сдвигаясь вниз. И с каждым рывком от страха судорожно сжималось сердце, словно что-то в нем разрывалось.
Пот застилал глаза. Это из него уходили силы, уходила жизнь. Тело стало нежным, дряблым, слабым, оно размягчилось. И становилось все длиннее и тяжелее. Как фигурка из пластилина в жаркий день, что сама растягивается и в конце концов разрывается, разваливается на куски.
Он попытался подняться выше, но не смог. Он умолял себя, приказывал себе лезть, но тело не откликалось, словно было телом другого человека, находящегося где-то далеко от него. Это как звать маму среди ночи, когда она спит и все двери плотно закрыты.
Опереться бы на ноги, оттолкнуться, подтянуться, по ничего не выходило, в ногах не было силы, он их не чувствовал. Как парализованные — такие же беспомощные. Он цеплялся за лестницу, прижимался к ней, умолял, молился.
Никакого ответа. Ни изнутри, ни снаружи.
...
Вопль негодования в душе его не вырвался наружу, он остался безмолвным, но его обмякшее тело вдруг обрело мышцы, жилы и кости. Руки задвигались, ноги задвигались, он поборол спазм в горле и двинулся вверх. Преодолел три мучительные ступени, и его пальцы уцепились за ветку.
Он хотел отпустить ее, грохнуться, как мешок, на землю, просто чтобы все кончилось, но ногти его невольно впились в кору. И тут он увидел себя как бы со стороны и услышал приветствующие его возгласы множества людей:
«Молодец, Джон! Держись, Джон! Ты им покажешь. Давай, давай, Джон. Не останавливайся».
«Я не могу. Не могу».
«Ты можешь, Джон. Вниз далеко, а вверх уже близко».
«Это невозможно».
«Шарик летит. За шариком, Джон. Вперед. Борись за него. За ним, за ним, Джон!»
И он боролся, чтобы удержать это мгновение, сохранить это чувство. И его приветствовали тысячи.
Цепляясь ногтями, срываясь, раскачиваясь, как безумным, он карабкался вверх и вверх и вдруг почувствовал, что плачет. Никогда в жизни он так не рыдал. «От радости плачут только женщины и девчонки» — так обычно говорят. Но это неверно. Мальчишки тоже плачут: он сидел на ветке!
Слезы мешали ему смотреть, он не мог думать, не мог рассуждать, не мог ни заглянуть вперед, ни оглянуться назад. Но он знал, что победил. Он это сделал!

«Привет, птицы! Привет, облака! Привет, мистер Солнце! Вот и я. Вот я здесь!»

Земля далеко внизу, и пусть все печали и страдания останутся там.

Большаков, Айвен Саутолл "Пусть шарик летит"

Здравствуйте, Александр!
Я- поприветствовать, так рада снова видеть ! )
Желаю солнечных полётов!

Единым с небом. И даже если крылья обессилят, оно поддержит. Как ему без Вас...
(фото моё)
Сокол.

Мне на ум приходит только Моуди.

Как раз в эту минуту Алиса почувствовала, что в ней происходит что-то странное. Сперва она никак не могла понять, в чем дело, но в конце концов догадалась: она опять начала расти! Она было хотела встать и уйти из зала, но потом передумала и решила остаться, пока сможет тут помещаться.
– Перестань меня давить! – сказала ей Соня (они сидели рядом). – Мне дышать нечем.
– Не могу перестать! – виновато сказала Алиса. – Я расту!
– Не имеешь права тут расти! – сказала Соня.
– Что за глупости, – сказала Алиса уже не так виновато. – Ты ведь тоже растешь!
– Мало ли что! Я расту как все, прилично, – сказала Соня. – А ты безобразничаешь!
…
– Тишина! «Закон номер Сорок Два! – громко прочел он. – Всем лицам ростом больше версты надлежит покинуть зал суда».
И все присутствующие уставились на Алису.
– Я меньше версты! – сказала Алиса.
– Нет, больше! – сказал Король.
– Не меньше двух верст! – вставила Королева.
– Все равно не уйду! – сказала Алиса. – И вообще это не настоящий закон! Вы его сейчас выдумали!
…
– Как не стыдно! – во весь голос заявила Алиса. – Стыдно даже болтать такие глупости!
– Молчать! – крикнула Королева, багровея от ярости.
– Как же! – сказала Алиса.
– Отрубить ей голову! – завопила Королева во всю глотку.
Никто не пошевелился.
– Да кто вас боится! – сказала Алиса (она уже достигла своего настоящего роста). – Вы просто несчастные карты – и все!
И при этих словах вся колода карт взвилась в воздух и полетела ей в лицо…

Льюис Кэрролл. Алиса в стране чудес (Перевод Бориса Заходера)