Еврейский музыкант в литературе?

О. Мандельштам

Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант, —
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.

И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть...

Что, Александр Герцевич,
На улице темно?
Брось, Александр Сердцевич, —
Чего там? Все равно!

Пускай там итальяночка,
Покуда снег хрустит,
На узеньких на саночках
За Шубертом летит:

Нам с музыкой-голубою
Не страшно умереть,
Там хоть вороньей шубою
На вешалке висеть...

Все, Александр Герцевич,
Заверчено давно.
Брось, Александр Скерцевич.
Чего там! Все равно!

27 марта 1931

Теперь я понимаю, что не зря его убили - такое не должно жить. Ну... типа, как главные герои в "Ночном портье".

У Катаева в тетралогии "Белеет парус одинокий" многие упоминаются, ведь место действия - Одесса.

Ой я успел! "Скрипка Ротшильда" Чехова (думал этот рассказ первым будет)!

" Обыкновенно Сашка приходил в Гамбринус в те часы, когда там еще никого
не было, кроме одного-двух случайных посетителей. В залах в это время стоял
густой и кислый запах вчерашнего пива и было темновато, потому что днем
берегли газ. В жаркие июльские дни, когда каменный город изнывал от солнца и
глох от уличной трескотни, здесь приятно чувствовалась тишина и прохлада.
Сашка подходил к прилавку, здоровался с мадам Ивановой и выпивал свою
первую кружку пива. Иногда буфетчица просила:
- Саша, сыграйте что-нибудь!
- Что прикажете вам сыграть, мадам Иванова? - любезно осведомлялся
Сашка, который всегда был с ней изысканно любезен.
- Что-нибудь свое...
Он садился на обычное место налево от пианино и играл какие-то
странные, длительные, тоскливые пьесы. Становилось как-то сонно и тихо в
подземелье, только с улицы доносилось глухое рокотание города, да изредка
лакеи осторожно побрякивали посудой за стеной на кухне. Со струн Сашкиной
скрипки плакала древняя, как земля, еврейская скорбь, вся затканная и
обвитая печальными цветами национальных мелодий. Лицо Сашки с напруженным
подбородком и низко опущенным лбом, с глазами, сурово глядевшими вверх
из-под отяжелевших бровей, совсем не бывало похоже в этот сумеречный час на
знакомое всем гостям Гамбринуса оскаленное, подмигивающее лицо Сашки.
Собачка Белочка сидела у него на коленях. Она уже давно привыкла не
подвывать музыке, но страстно -тоскливые, рыдающие и проклинающие звуки
невольно раздражали ее: она в судорожных зевках широко раскрывала рот,
завивая назад тонкий розовый язычок, и, при этом на минуточку дрожала всем
тельцем и нежной черноглазой мордочкой.
Но вот мало-помалу набиралась публика, приходил аккомпаниатор,
покончивший какое-нибудь сторонее дневное занятие у портного или часовщика,
на буфете выставлялись сосиски в горячей воде и бутерброды с сыром, и,
наконец, зажигались все остальные газовые рожки. Сашка выпивал свою вторую
кружку, командовал товарищу: " Майский парад, ейн, цвей, дрей! " - и начинал
бурный марш. С этой минуты он едва успевал раскланиваться со вновь
приходящими, из которых каждый считал себя особенным, интимным знакомым
Сашки и оглядывал гордо прочих гостей после его поклона. В то же время Сашка
прищуривал то один, то другой глаз, собирал кверху длинные морщины на своем
лысом, покатом назад черепом, двигал комически губами и улыбался на все
стороны. "
Куприн "Гамбринус"

Дина Рубина, "Русская канарейка". Там целый Дом Этцингеров, разнообразно - и музыкально - одарённый.

в "Вилле на холме", по-моему, скрипач был как раз еврей и сбежал в Италию от преследования.