Завтра тоже будет Ахматовская осень?

И звук дальнобойных орудий
Равнодушно гибель нес
Ребенку моему.
Все ленинградские дети стали ее детьми. Пунин увел свою новую семью в подвалы
Эрмитажа. Она осталась одна в квартире в Фонтанном дворце, шила мешки для
песка. Один раз пережила налет в садике, в щели, и с ней был один из мальчиков
Смирновых.
– Я подумала, как плохо я прожила жизнь и как я не готова к смерти... Надо
раньше готовиться к смерти.
Рукопись “Поэмы без героя” вместе с другими бумагами – в переплете от “Тысячи
и одной ночи”...
Еще стояли белые ночи – безлюдные. Всплывали в небо аэростаты, серебристые, в
белой ночи лиловатые. Темнели зенитные батареи, обложенные мешками с песком.
В последний день лета, в день, когда не стало Цветаевой, Ахматова и Борис
Томашевский, спасаясь от бомбежки, перешли Грибоедовский канал, обогнули
угловой дом, спустились в подвал – и вдруг поняли, что они там, где когда-то
была “Бродячая собака”.
– У меня только так и бывает.
Это был театр, о котором писал Осип:
Чуть мерцает призрачная сцена...
Театр, о котором она сама писала:
О как я много зрелищ пропустила,
И занавес вздымался без меня...
Завтра будет осень, пьеса в трех действиях:
...ветер рванул, распахнулось – и прямо
Всем стало понятно: кончается драма,
И это не третья осень, а смерть... Семён Ваксман. Я стол накрыл на шестерых

о сухопутной гире встать в пять
стать вспять ходить с фонарем под классом
не нас видящим
выйдь ищи потом пропитания
мужицкая рубашка потом пропйтаннее
И лишь поэт дождь ветер и зерно
в смятении постигли: мир... неплох ЛЮСЕБЕРТ. Перевод Б. Топорова ДВЕРИ ЗЕМОКРАТИИ