" Ахматовские сироты"...не различу -- зима...? любовь...?

И, на кладбищенском кресте гвоздима
душа прозрела: в череду утрат
заходят Ося, Толя, Женя, Дима
ахматовскими сиротами в ряд.

Точно любовь!! !

А. Найман

Софье полтора года

Из места, о котором
мы ничего не знаем
и называем раем, является дитя,
дух молока и яблока под царским горностаем,
иной природы нежели кузены и братья:

из шелка и фарфора его состав изваян,
на сотню дней рассчитан двойного бытия,
волной воздушной сплюснут, небесным верен стаям -
а дышит тем, что выдохнут иных природ тела.

И, к ним мало-помалу клонясь, приноровляясь,
дней за сто постигает, что этих тел любовь,
хоть не сравнима с тамошней, не к месту и не в радость,
но не за так им, грубым, дается, а за боль.

Ну что ж, любовь убога, но и за ту спасибо -
жить - это жить, таращась, а не в цветах бродя.
Тем более, что что там? лицо? - оно красиво.
Ну что ж, давайте пробовать, кузены и братья!
....

И ты оттуда тоже, творенье Божье Соня:
еще курится ладан и мак вокруг тебя,
еще ты засыпаешь при звездах и при солнце -
но спишь уже по-нашему - вздыхая и сопя.

Здесь всё не так. Всё тянет обратно, тянет в лоно -
Эдема, Авраама, долины, где цвело,
на поле, где сияло, где жило до излома,
который сердце вылущил и чистое чело.

Откуда же ты, Софья? Чего меня лишает
твое забвенье? Или хоть малого стебля
еще ты помнишь ласку, хоть очерк тех лужаек?
А то с чего гляжу я с восторгом на тебя! ?

По белому, роскошествуя черным, но и не тратя все без толку, то прутик
выбелив, то затенивши елку, то наспех кое-где черкнув вороной над крышею,
морозом убеленной, она (не различу -- зима? любовь? )пришла, и белый шарф,
и глаз, и бровь (Дмитрий Бобышев)