ХОББИ СBЕТА... непраздно об Андрее Вознесенском можно?

Андрей Вознесенский
Крик прорезал великолепие
смятых ужасов. Се ля ви.
Чехов умер от эпилепсии
на премьере фильма “Свои”.

Умер парень с фамилией Чехов:
Фильм – от ужасов жизни суд.
Не до смехов. Не до успехов.
Люди в саване тело несут.

Клочья пены эпилептической.
“Скорая” торопится, но без раболепия,
полицаю в пузо эпилептическое
тычет ножиком эпилепсия.

Вы скажите, актер Евланов,
гениально сыграв простоту,
почему страшней всех экранов
смерть глядит в четвертом ряду?

Кем он был? Ничего достоверного.
На фасаде лестница, как порез.
В день рождения Достоевского
вдруг прозреем через болезнь?

Он пришел без друга, без женщины.
В небеса, как дуга троллейбуса.
Из процентщины, из прожженщины
Вырывается эпилепсия!

Я стою, представитель плебса,
мну фуражечку очумело.
Продолжается эпилепсия.
Это еще премьера.

Не без таланта... Но что это за эпоха была? Эпоха каких поэтов? Правда, теперь и таких нет - не платят ведь.

Я Тебя Никогда не Забуду

Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить необутая выйдешь
Ты меня никогда не забудешь
Ты меня никогда не увидишь

Заслонивши тебя от простуды
Я подумаю Боже Всевышний
Я тебя никогда не забуду
Я тебя никогда не увижу

Не мигают, слезятся от ветра
Без надежды карие вишни
Возвращаться плохая примета
Я тебя никогда не увижу

И качнуться бессмысленной высью
Пара фраз залетевших отсюда
Я тебя никогда не увижу
Я тебя никогда не забуду

И качнуться бессмысленной высью
Пара фраз залетевших отсюда
Я тебя никогда не увижу
Я тебя никогда не забуду

Я знаю, чем скорее уедешь,
Тем мы скорее вечно будем вместе
Как не чтоб уезжал ты
Как я хочу чтоб ты скорей уехал
Мне кажется, что я тебя теряю

И качнуться бессмысленной высью
Пара фраз залетевших отсюда
Я тебя никогда не увижу
Я тебя никогда не забуду

Я тебя никогда не увижу
Я тебя никогда не забуду

Бьют женщину. Блестит белок.
В машине темень и жара.
И бьются ноги в потолок,
как белые прожектора!

Бьют женщину. Так бьют рабынь.
Она в заплаканной красе
срывает ручку, как рубильник,
выбрасываясь на шоссе!

И взвизгивали тормоза.
К ней подбегали, тормоша.
И волочили и лупили
лицом по лугу и крапиве...

Подонок, как он бил подробно,
стиляга, Чайльд-Гарольд, битюг!
Вонзался в дышащие рёбра
ботинок узкий, как утюг.

О, упоенье оккупанта,
изыски деревенщины...
У поворота на Купавну
бьют женщину.

Бьют женщину. Веками бьют,
бьют юность, бьёт торжественно
набата свадебного гуд,
бьют женщину.

А от жаровен сквозь уют
горящие затрещины?
Не любят - бьют, и любят - бьют,
бьют женщину.

Но чист её высокий свет,
отважный и божественный.
Религий - нет, знамений - нет.
Есть
Женщина!..

...Она как озеро лежала,
стояли очи как вода,
и не ему принадлежала,
как просека или звезда,

и звёзды по небу стучали,
как дождь о чёрное стекло,
и, скатываясь,
остужали
её горячее чело.