Нужен очень эмоциональный отрывок в ПРОЗЕ. Желательно с такими эмоциями, как злость, ярость и т. п.

Дж. Лондон." Любовь к жизни "(отрывок"
...Он отвернулся. Да, Билл его бросил, но он не возьмет золота и не
станет сосать кости Билла. А Билл стал бы, будь Билл на его месте,
размышлял он, тащась дальше.
Он набрел на маленькое озерко. И, наклонившись над ним в поисках
пескарей, отшатнулся, словно ужаленный. Он увидел свое лицо, отраженное в
воде. Это отражение было так страшно, что пробудило даже его отупевшую
душу. В озерке плавали три пескаря, но оно было велико, и он не мог
вычерпать его до дна; он попробовал поймать рыб ведерком, но в конце
концов бросил эту мысль. Он побоялся, что от усталости упадет в воду и
утонет.
В этот день он сократил на три мили расстояние между собой и
кораблем, а на следующий день - на две мили; теперь он полз на
четвереньках.
К концу пятого дня до корабля все еще оставалосьмиль семь,
а он теперь не мог пройти и мили в день.
Бабье лето ещедержалось, а он то полз на четвереньках, то падал
без чувств, и по егоследам все так же тащился больной волк.
Колени человекабыли содраны до живого мяса, и ступни тоже,
и хотя он оторвал две полосыот рубашки, чтобы обмотать их,
красный след тянулся за ним по мху икамням.
Оглянувшись как-то, он увидел, что волк с жадностью лижет этот
кровавый след, и ясно представил себе, каков будет его конец,
если он самне убьет волка.
И тогда началась самая жестокая борьба, какая толькобывает в жизни:
больной человек на четвереньках и больной волк, ковылявший
за ним, - оба они, полумертвые, тащились через пустыню, подстерегая
друг друга.
Однажды он пришел в чувство, услышав чье-то дыхание над самым ухом.
Волк отпрыгнул назад, споткнулся и упал от слабости.
Это было смешно, ночеловек не улыбнулся. Он даже не испугался.
Страх уже не имел над нимвласти.
Но мысли его на минуту прояснились, и он лежал, раздумывая.
Докорабля оставалось теперь мили четыре, не больше.
Он видел его совсем ясно. Но ему не одолеть эти четыре мили.
Он этознал и относился к этому спокойно.
Он знал, что не проползет и полумили. И
все-таки ему хотелось жить. Было бы глупо умереть после всего, что он
перенес. Судьба требовала от него слишком много.
Даже умирая, он не покорялся смерти.
Возможно, это было чистое безумие, но и в когтях смерти
он бросал ей вызов и боролся с ней.
Он закрыл глаза и бесконечно бережно собрал все свои силы. Он
крепился, стараясь не поддаваться чувству дурноты, затопившему,
словно прилив, все его существо. Это чувство поднималось волной и
мутило сознание.
Временами он словно тонул, погружаясь в забытье и силясь
выплыть, но каким-то необъяснимым образом остатки воли помогали
ему снова выбраться на поверхность.
Он лежал на спине неподвижно и слышал, как хриплое дыхание волка
приближается к нему.
Жесткий сухой язык царапнул его щеку словно наждачной бумагой.
Рукиу него вскинулись кверху - по крайней мере он хотел их вскинуть -
пальцы согнулись как когти, но схватили пустоту.
Для быстрых и уверенных движений нужна сила, а силы у него не было.
Волк был терпелив, но и человек был терпелив не меньше. Полдня он
лежал неподвижно, борясь с забытьем и сторожа волка, который хотел
его съесть.
Его рукам не хватало силы, чтобы задушить волка, но
человек прижался лицом к волчьей шее, и его рот был полон шерсти.
Прошло полчаса, и человек почувствовал, что в горло ему сочится
теплая струйка.
Это было мучительно, словно ему в желудок вливали расплавленный свинец,
и только усилием воли он заставлял себя терпеть.
Потом человек перекатился на спину и уснул.

И они затрещали. Как хитин жуков под подошвами, отвратительно лопаясь, моментально стираясь в порошок. Пол планеты вмиг усеялось ядовитыми спорами, из них ударялись в небо огненные грибы...
Человечество? Уже нет. Половина рассыпалась пылью, оставшиеся были нелюдьми.

В Нью-Йорке шел дождь. Долгий, темный, умывал лицо зеленого истукана, развернутое прямо во мглу.
И небеса смолчали, не рухнули вниз, чтобы раздавить остатки. Что-то более жестокое, чем человек, наблюдало сейчас. Выжидало.
Избранные? Пожалуй. Посмотрим, какой за всем этим настанет рассвет...

Я уже не вижу ни его лица, ни ее ярко-синего платья. Злоба охватывает меня. Как он мог меня предать, променять на нее. Он врал мне 2 года, врал и не краснел. От переполнившей меня ярости я покраснела. Волосы мои рас трепались. Но мне было всё равно- человека которого я любила для меня несу шествовало более. Я поняла, что это конец.

Извини, я сама сочинила (((