Монолог для девочки

Монолог Агафьи Тихоновны

Право, такое затруднение — выбор! Если бы еще один, два человека,
а то четыре. Как хочешь, так и выбирай.
Никанор Иванович недурен, хотя, конечно, худощав;
Иван Кузьмич тоже недурен.
Да если сказать правду, Иван Павлович тоже хоть и толст, а ведь очень видный мужчина.
Прошу покорно, как тут быть?
Балтазар Балтазарович опять мужчина с достоинствами.
Уж как трудно решиться, так просто рассказать нельзя, как трудно!
Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича,
да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча,
да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича —
я бы тогда тотчас же решилась.
А теперь поди подумай! просто голова даже стала болеть.
Я думаю, лучше всего кинуть жребий.
Положиться во всем на волю Божию: кто выкинется, тот и муж.
Напишу их всех на бумажках, сверну в трубочки, да и пусть будет что будет.
Такое несчастное положение девицы, особливо еще влюбленной.
Из мужчин никто не войдет в это, и даже просто не хотят понять этого.
Вот они все, уж готовы! остается только положить их в ридикуль,
зажмурить глаза, да и пусть будет что будет.
(Кладет билетики в ридикуль и мешает их рукою.)
Страшно... Ах, если бы Бог дал, чтобы вынулся Никанор Иванович.
Нет, отчего же он? Лучше ж Иван Кузьмич.
Отчего же Иван Кузьмич? чем же худы те, другие?..
Нет, нет, не хочу... какой выберется, такой пусть и будет.
(Шарит рукою в ридикуле и вынимает вместо одного все.)
Ух! все! все вынулись!
А сердце так и колотится!
Нет, одного! одного! непременно одного!
(Кладет билетики в ридикуль и мешает.)
В это время входит потихоньку Кочкарев и становится позади.
Ах, если бы вынуть Балтазара...
Что я! хотела сказать Никанора Ивановича... нет, не хочу, не хочу.
Кого прикажет судьба!

Источник: Н. В. Гоголь. Женитьба

Монолог Смиральдины. Труффальдино из Бергамо. Зеленые сады. https://m.youtube.com/watch?v=Kaa6jecHHww

Ночь была темна, небо покрыто тучами - в двух шагах от себя нельзя было ничего видеть, но Марья Кириловна шла в темноте по знакомым дорожкам и через минуту очутилась у беседки; тут остановилась она, дабы перевести дух и явиться перед Дефоржем с видом равнодушным и неторопливым. Но Дефорж стоял уже перед нею.
- Благодарю вас, - сказал он ей тихим и печальным голосом, - что вы не отказали мне в моей просьбе. Я был бы в отчаянии, если бы на то не согласились.
Он молчал и, казалось, собирался с духом.
- Обстоятельства требуют... я должен вас оставить, - сказал он наконец... Но перед разлукой я должен с вами сам объясниться... Я не то, что вы предполагаете, я не француз Дефорж, я - Дубровский.
Марья Кириловна вскрикнула.
- Не бойтесь, ради бога, вы не должны бояться моего имени. Да, я тот несчастный, которого ваш отец лишил куска хлеба, выгнал из отеческого дома и послал грабить на больших дорогах. Но вам не надобно меня бояться - ни за себя, ни за него. Все кончено. Я ему простил.
Послушайте, вы спасли его. Первый мой кровавый подвиг должен был свершиться над ним. Я ходил около его дома, назначая, где вспыхнуть пожару, откуда войти в его спальню, как пресечь ему все пути к бегству - в ту минуту вы прошли мимо меня, и сердце мое смирилось. Я понял, что дом, где обитаете вы, священ, что ни единое существо, связанное с вами узами крови, не подлежит моему проклятию. Я отказался от мщения, как от безумства.
Целые дни я бродил около садов Покровского в надежде увидеть издали ваше белое платье. В ваших неосторожных прогулках я следовал за вами, прокрадываясь от куста к кусту, счастливый мыслию, что вас охраняю тайно. Наконец случай представился. Я поселился в вашем доме. Эти три недели были для меня днями счастья. Их воспоминание будет отрадою печальной моей жизни...
Сегодня я получил известие, после которого мне невозможно долее здесь оставаться. Я расстаюсь с вами сегодня... сей же час... Но прежде я должен был вам открыться, чтоб вы не проклинали меня, не презирали. Думайте иногда о Дубровском. Знайте, что он рожден был для иного назначения, что душа его умела вас любить, что никогда...