“Я изучал осень упорно и долго.
Для того чтобы увидеть что-нибудь по-настоящему,
надо убедить себя, что ты видишь это впервые в жизни.
Так было и с осенью.
Я уверил себя, что эта осень первая и последняя в
моей жизни.
Это помогло мне пристальнее всмотреться в неё
и увидеть многое, чего я не видел раньше, когда осени
проходили, не оставляя никакого следа, кроме памяти
о слякоти и мокрых московских крышах”.
“...Бывают осенние ночи, оглохшие и немые, когда
безветрие стоит над чёрным лесистым краем…
Была как раз такая ночь. Фонарь освещал колодец,
старый клён под забором и растрёпанный ветром куст
настурции на пожелтевшей клумбе.
Я посмотрел на клён и увидел, как осторожно и
медленно отделился от ветки красный лист,
вздрогнул, на одно мгновение остановился в воздухе
и косо начал падать к моим ногам, чуть шелестя и
качаясь.
Впервые я услышал шелест падающего листа —
неясный звук, похожий на детский шёпот... ”
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
“...Я узнал, что осень смешала все чистые краски,
какие существуют на земле, и нанесла их, как на холст,
на далёкие пространства земли и неба.
Я видел листву, не только золотую и пурпурную,
но и алую, фиолетовую, коричневую, чёрную,
серую и почти белую. Краски казались особенно
мягкими из-за осенней мглы, неподвижно висевшей
в воздухе.
А когда шли дожди, мягкость красок сменялась блеском.
Небо, покрытое облаками, всё же давало достаточно света,
чтобы мокрые леса могли загораться вдали,
как багряные пожары.
В сосновых чащах дрожали от холода берёзы, осыпанные
сусальной позолотой.
Эхо от ударов топора, далёкое ауканье баб и ветер от
крыльев пролетевшей птицы стряхивали эту листву.
Вокруг стволов лежали широкие круги от палых листьев.
Деревья начинали желтеть снизу: я видел осины,
красные внизу и совсем ещё зелёные на верхушках... ”
