Помогите подобрать отрывок из прозаического или поэтического произведения русской литературы 20 века для заучивания

Замечательная астафьевская миниатюра.

"Над окошком месяц. Под окошком ветер.
Облетевший тополь серебрист и светел…" доносится
из приемника.
И от пальцев ног, рук, от корешков волос,
из каждой клеточки тела поднимается к сердцу капелька крови,
колет его, наполняет слезами и горьким восторгом,
хочется куда-то побежать, обнять кого-нибудь живого,
покаяться перед всем миром или забиться в угол и
выреветь всю горечь, какая только есть в сердце,
и ту, что пребудет еще в нем.

Голосистые женщины с тихим вздохом ведут и ведут
про месяц за окошком, про тальянку, что плачет за околицей,
и песнопевиц этих тоже жалко, хочется утешить их, пожалеть,
обнадежить.
Какая очищающая скорбь!

Дождливое нынче лето, полегли льны, упала рожь,
не растет ячмень, овсы не вышли даже в трубку.
Может, и бывает месяц, но не видно его, и спать на селе
ложатся рано. И голоса единого не слышно.
Отдалилась песня от села, глохнет жизнь без нее.

Плачет тальянка, плачет.
Только не там, не за рекою, а в моем сердце.
И видится мне все в исходном свете, меж летом и осенью,
меж вечером и днем.
«Дальний плач тальянки, голос одинокий…»

Отчего же это и почему так мало пели и поют у нас
Есенина-то?
Самого певучего поэта!
Неужто и мертвого все его отторгают локтями?
Неужто и в самом деле его страшно пускать к народу?
Возьмут русские люди и порвут на себе рубаху,
а вместе с нею и сердце разорвут, как мне сейчас впору
выскрести его ногтями из тела, из мяса, чтоб больно и
боязно было, чтоб отмучиться той мукой,
которой не перенес, не пережил поэт, страдающий
разом всеми страданиями своего народа и мучаясь
за всех людей, за всякую живую тварь недоступной
нам всевышней мукой, которую мы часто слышим
в себе и потому льнем, тянемся к слову рязанского парня,
чтоб еще и еще раз отозвалась, разбередила нашу
душу его боль, его всесветная тоска.

Я часто чувствую его таким себе близким и родным,
что и разговариваю с ним во сне, называю братом,
младшим братом, грустным братом, и все утешаю,
утешаю его…"

А где утешишь?
Нету его, сиротинки горемычной.
Лишь душа светлая витает над Россией и тревожит,
тревожит нас. А нам все объясняют и втолковывают,
что он ни в чем не виноват и наш-де он, наш.
Уже и сами судьи, определявшие, кто «наш» и «не наш»,
сделались «не нашими», вычеркнуты из памяти людской,
но песнь, звук, грусть поэта навечно с нами,
Он - Богово дитя, он Богом и взят на небеса,
ибо Богу и самому хорошие и светлые души нужны,
вот Он и пропалывает людской огород- глянешь окрест:
татарники одни да лопухи, и на опустелой земле
горючая трава да дремучие бурьянники прут вверх,
трясут красными головами, будто комиссарскими фуражками,
кричат о себе, колются, семенем сорным, липучим сорят…

Тьма за окошком, пустые села и пустая земля.
Слушать здесь Есенина невыносимо.
До приторности засахаренную слезу страдальца-поэта
вылизывают пошлым языком, пялят расшивную русскую
рубаху на кавказский бешмет, а она не лезет на них,
рвется, цепляется за бутафорские газыри.

«Я и сам когда-то пел не уставая: где ты, моя липа,
липа вековая?»
И в самом деле, где ты, наша липа, липа вековая?
Теплый очаг? Месяц? Родина моя, Русь — где ты?
Лежат окрест туманы, плотно, недвижно, никакой звук
не пробивается.
И лежит без конца и края, в лесах и перелесках,
среди хлебов и льнов, возле рек и озер,
с умолкшей церковью посередине, оплаканная русским
певцом Россия.

Смолкни, военная труба! Уймись, велеречивый оратор!
Не кривляйтесь, новомодные ревуны!
Шапки долой, Россия!
Есенина поют!

Лежат поэты на холмах пустынных,
И непонятно, в чём же корень зла,
Что в поединке уцелел Мартынов,
И что судьба Дантеса сберегла?

Что, сколько раз ни приходилось биться,
Как ни была рука его тверда,
Не смог поэт ни разу стать убийцей,
И оставался жертвою всегда?

Неясно, почему? Не потому ли,
Что был им непривычен пистолет?
Но бил со смехом Пушкин пулю в пулю,
Туза навскидку пробивал корнет.

Причина здесь не в шансах перевеса, —
Была вперёд предрешена беда:
Когда бы Пушкин застрелил Дантеса,
Как жить ему и как писать тогда?

Некрасов " Поэт и гражданин"