К какому пониманию жизненной цели приходит Лаврецкий?

Лаврецкий, как и автор, пережил тяжелый кризис,
укрепился в несчастье и научился без страха глядеть
в глаза надвигающемуся времени.
Ему помогает изгнать из души "скорбь о прошлом"
"чувство родины".
В прощальном монологе героя слышен голос Тургенева:
"...он, одинокий, бездомный странник, под долетавшие до
него веселые клики уже заменившего его молодого поколения,
оглянулся на свою жизнь.
Грустно стало ему на сердце, но не тяжело и не прискорбно:
сожалеть ему было о чем, стыдиться - нечего:
"Играйте, веселитесь, растите, молодые силы, - думал он,
и не было горечи в его думах, - жизнь у вас впереди,
и вам легче будет жить: вам не придется, как нам,
отыскивать свою дорогу, бороться, падать и вставать
среди мрака; мы хлопотали о том, как бы уцелеть -
и сколько из нас не уцелело! - а вам надобно дело делать,
работать, и благословение нашего брата, старика,
будет с вами.
А мне остается отдать вам последний поклон;
и хотя с печалью, но без зависти, без всяких темных
чувств сказать, в виду конца, в виду ожидающего Бога:
"Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!"
Самоограничение Лаврецкого выразилось и в осмыслении
собственной жизненной цели: "пахать землю",
то есть не спеша, но основательно, без громких фраз
и чрезмерных претензий преобразовывать действительность.
Только так, по убеждению писателя, можно добиться
изменения жизни в России.
Поэтому основные свои надежды он связывал прежде
всего с незаметными "пахарями", такими как Лежнев
("Рудин"), в более поздних романах - Литвинов ("Дым"),
Соломин ("Новь").
Самой значительной фигурой в этом ряду стал Лаврецкий,
сковавший себя "железными цепями долга".

Что бухало - это зло.
отчетливо это понимаешь только утром в понедельник.