Гоголь Ревизор. Напишите цитаты о Хлестакове и дайте к ним комментарии.

Осип, слуга Хлестакова, лежит в комнате на кровати
и вспоминает, как его хозяин спустил все деньги.
Теперь они не могут доехать до своей деревни,
вынуждены голодать.

Но понять Хлестакова можно только в контексте
всего его вранья (фантазий)

"...Моих, впрочем, много есть сочинений:
«Женитьба Фигаро», «Роберт‑Дьявол», «Норма».
Уж и названий даже не помню.

И всё случаем: я не хотел писать, но театральная
дирекция говорит:
«Пожалуйста, братец, напиши что‑нибудь».
Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!»
И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил.
У меня легкость необыкновенная в мыслях.
Все это, что было под именем барона Брамбеуса,
«Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“…
все это я написал.
Я, признаюсь, литературой существую.
У меня дом первый в Петербурге.
Так уж и известен: дом Ивана Александровича.
Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге,
прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
...На столе, например, арбуз – в семьсот рублей арбуз.
Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа.
...Я всякий день на балах.
Там у нас и вист свой составился:
министр иностранных дел, французский посланник,
английский, немецкий посланник и я.
...А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще
не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там,
как шмели, только и слышно: ж… ж… ж…
Иной раз и министр…
Мне даже на пакетах пишут: «ваше превосходительство».
Один раз я даже управлял департаментом.
И странно: директор уехал, – куда уехал, неизвестно.
Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место?
Многие из генералов находились охотники и брались,
но подойдут, бывало, – нет, мудрено.
После видят, нечего делать, – ко мне.
И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры…
можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров!
Каково положение? – я спрашиваю.
«Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!»
Я, признаюсь, немного смутился, вышел в халате:
хотел отказаться, но думаю: дойдет до государя…
«Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю,
говорю, так и быть, говорю, я принимаю, только уж у меня:
ни, ни, ни!.. Уж у меня ухо востро! уж я…
И точно: бывало, как прохожу через департамент –
просто землетрясенье, все дрожит и трясется, как лист.
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку.
Меня сам государственный совет боится.

Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого…
я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам».
Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу.
Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш…"

Натура Хлестакова такова, что он сам начинает
воспринимать себя как персону весомую.
Его даже трудно назвать обманщиком-
"Хлестаков вовсе не надувает,
он не лгун по ремеслу, он сам позабыва­ет, что лжет,
и уже сам почти верит тому, что гово­рит"
"Вера" Хлестакова в то, о чём он говорит невольно
передаётся городничему и его окружению.
Не случайно Хлестаков говорит: "Я везде, везде."

Поняв, что его в городе принимают за очень важного
чиновника, а потому и оказывают почтение,
Хлестаков прибегает к привычной для него форме
выражения своих вкусов и желаний:
"Мне, нравится, что у вас показывают проезжающим
все в городе","Я люблю поесть","Я доволен",
"Мне, признаюсь, больше нравится,
если мне угождают от чистого сердца" и многое
другое.
Это цель создать о себе среди окружающего
провинциального общества большое впечатление,
произвести фурор.

Значит так: берем ревизора в руки... Тьфу ты, КНИГУ берем в руки! Читаем внимательно, выписываем все цитаты о Хлестакове и даем к ним комментарии, а дальше - несем учителю и сдаем как СОБСТВЕННОЕ сочинение! :-) Это же так элементарно, Ватсон!

Открой Белинского - там всё сказано. Зачем что-то придумывать? Мы же не современники.

Карету мне! Карету!

У меня встерчный вопрос! Чем АС Пушкин всё-таки лучше Хармса. Или он хуже?