ПОЭТИЧЕСКАЯ РАЗМИНКА: «Жить в стихах певцов и в книгах, сын Филиппа, твой удел!» — кому посвятил В. Брюсов свои строки? +

СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА
Пламя факелов крутится, длится пляска саламандр,
Распростерт на ложе царском, - скиптр на сердце, -
Александр.

То, что было невозможно, он замыслил, он свершил,
Блеск фаланги македонской видел Ганг и видел Нил.
Будет вечно жить в потомстве память славных, страшных
дел,
Жить в стихах певцов и в книгах, сын Филиппа, твой
удел!

Между тем на пышном ложе ты простерт, - бессильный
прах,
Ты, врагов дрожавших - ужас, ты, друзей смущенных -
страх!
Тайну замыслов великих смерть ревниво погребла,
В прошлом - яркость, в прошлом - слава, впереди -
туман и мгла.

Дымно факелы крутятся, длится пляска саламандр.
Плача близких, стона войска не расслышит Александр.
Вот Стикс, хранимый вечным мраком,
В ладье Харона переплыт,
Пред Радамантом и Эаком
Герой почивший предстоит.

«Ты кто?» - «Я был царем. Элладой
Был вскормлен. Стих Гомера чтил.
Лишь Славу почитал наградой,
И образцом мне был Ахилл.

Раздвинув родины пределы,
Пройдя победно целый свет,
Я отомстил у Гавгамелы
За Саламин и за Милет!»

И, встав, безликий Некто строго
Гласит: «Он муж был многих жен.
Он нарекался сыном бога.
Им друг на пире умерщвлен.

Круша Афины, руша Фивы,
В рабов он греков обратил;
Верша свой подвиг горделивый,
Эллады силы сокрушил!»

Встает Другой, - черты сокрыты,
Вещает: «Так назначил Рок,
Чтоб воедино были слиты
Твой мир, Эллада, твой, - Восток!

Не так же ль свяжет в жгут единый,
На Западе, народы - Рим,
Чтоб обе мира половины
Потом сплелись узлом одним?»

Поник Минос челом венчанным.
Нем Радамант, молчит Эак,
И Александр, со взором странным,
Глядит на залетейский мрак.

И уже, пред царским ложем, как предвестье скорых сеч,
Полководцы Александра друг на друга взносят меч.
Мелеагр, Селевк, Пердикка, пьяны памятью побед,
Царским именем, надменно, шлют веленья, шлют запрет.
Увенчать себя мечтает диадемой Антигон.
Антипатр царить в Элладе мыслит, властью упоен.
И во граде Александра, где столица двух морей,
Замышляет трон воздвигнуть хитроумный Птоломей.
Дымно факелы крутятся, длится пляска саламандр.
Споров буйных диадохов не расслышит Александр.
ВОДА БЕССМЕРТЬЯ
Когда Александр Македонский
Прошел по персидской земле,
Удача за ним, как девчонка,
Бежала в крови и золе.
И, суд победителя правя,
Ликуя, казня и даря
Уже о всемирной державе
Колотятся мысли царя.
Теперь города не боролись,
Встречая его храбрецов, –
И вот он вступил в Персеполис –
В персидскую песню дворцов.
Племен многоречье связял он
И дарит им царственный мир –
Под сводами тронного зала
Пирует герой и кумир.
Напрасно ворчат македонцы,
Что много чужих за столом –
Над ним азиатское солнце
И знатные персы при нем.
В кругу полководцев владыка,
С которыми слава полней, –
Играет бровями Фердикка,
И крутит усы Птолемей.
А царь мимо званого люда
Глядит изумленно вокруг
На тонкую роскошь, на чудо
Неистовых варварских рук.
В плену златотканых полотен
Колонны на всю высоту..
Не зря его сам Аристотель
Учил понимать красоту.
А чаша за чашей
Хмелея
В веселье своем не таись!
И пьет у колен Птолемея
Ночная гречанка Таис.
Она появилась, как шалость.
Потом полудетским огнем
Его обожгла, и осталась
На многие версты при нем.
Поднявшись с колен, пламенея,
Неся на одежде зарю,
Ночная душа Птолемея
Приблизилась с чашей к царю.
Он встал ей навстречу нежданно, –
Как будто сама красота
Зовет его гибкостью стана
И гордою линией рта.
Он слышать слова её хочет.
Но что с ней? Под сводом дворца
В тенях подступающей ночи
Таис не поднимет лица.
Темнее ливанского кедра
Ресницы опущены вниз.
Он молвил:
– Сегодня я щедрый,
Проси чего хочешь, Таис. -
Живая она или снится?
Забава она иль беда?
Таис поднимает ресницы:
– Все выполнишь, солнечный?
– Да.
Она, позабыв о веселье,
Кривя вызывающий рот,
Срывает с себя ожерелье,
Одежду из пурпура рвет.
– Ты с персами пьешь эти вина,
Неужто забыть мы должны,
Как персами были Афины

Юрий Галкин

В пыли колесницы, персидское войско,
Сам Дарий на троне в походном шатре,
Судьбой роковой, под несчастной десницей,
Занялся восход на кровавой заре.

То волком завоет, то девой заплачет,
Песчаный простор на остатки шатра,
Озноб проберёт, словно холод собачий
Скопленье людей, в страхе ждущих утра.

В пределы Евфрата вошёл Александр,
Под ним Буцефал, переживший века.
За ним ощетинилась в копьях фаланга.
И меч занесла, словно кару, рука…

Ломается сила персидского войска,
На оде "Искандера" шлём и рога,
А Дарию бегство осталось, и только,
Безжалостный грек топчет кости врага.

Разгром. Брошен трон на алтарь провиденья,
В хаосе рутинном на одре страна, -
И двадцать веков как печать невезенья,
От пика расцвета отбросит она.

Вероятно, имелся в виду А. Македонский. Можно сказать, что сбылось. А вот стихов о нем, увы, не знаю.