Марк Валерий МАРЦИАЛ (родился 1 марта ок. 40 г.) — римский поэт, ставший достойным «патриархом всех эпиграмматистов» +

Прыгни-ка, заяц, ко льву свирепому в зев ты широкий,
И на зубах ничего все ж не почувствует лев.
Что за спина у тебя, на какие он вскочит лопатки,
Где же в тебя, как в быков, зубы глубоко вонзить?
Что же владыку лесов и царя ты напрасно тревожишь?
Он ведь не ест ничего, кроме отборных зверей.
....
Кто говорит, что вчерашним вином несет от Ацерры,
Вздор говорит: до утра тянет Ацерра вино.
..
Был костоправом Диавл, а нынче могильщиком стал он:
Начал за теми ходить, сам он кого уходил.

Вот он, тот, кого вновь и вновь читаешь, -
Марциал, по всему известный свету
Эпиграммами в книжках остроумных:
Славой той, какой, ревностный читатель,
Наделил ты живого и в сознанье,
Даже мертвый поэт владеет редко.
--
Есть страница одна, Фидентин, твоего сочиненья
В книжках моих, но печать господина ее несомненна:
Каждая строчка на ней выдает твой подлог с головою!
Так, замешавшись в среду пурпурно-лиловых накидок,
Грубый лингонский башлык марает их грязною шерстью,
Так арретийский горшок оскверняет хрустальные вазы,
Так черный ворон смешон, если он побережьем Каистра
Станет случайно бродить с лебедями, птицами Леды,
Так, если песнь соловья оглашает священную рощу,
Портит печальную трель стрекотанье наглой сороки.
Нет в заголовке нужды и в судье ни одной нашей книжке:
Против тебя страница твоя, и кричит она: "Вор ты!"
--
Не распознавши тебя, господином, царем называл я.
Ну а теперь распознал: будешь мне Приском ты впредь.
--
Ловкий надул меня плут трактирщик намедни в Равенне:
Мне, не разбавив водой, чистого продал вина.
--
Что пантера несет на пестрой шее
Расписное ярмо, а тигр коварный
Терпеливо бича удары сносит,
Что олень удила златые гложет,
Что идет в поводу медведь ливийский,
А кабан, калидонского почище,
Повинуется пурпурной уздечке,
Что нескладный бизон повозку тащит
И что слон, вожаку послушный — негру,
Исполняет покорно легкий танец, —
Не богов ли то зрелище, скажи-ка?
Но посмотрит на это, как на мелочь,
Кто забавную львов охоту видит,
Как изводит их резвость зайцев робких:
Схватят, пустят, опять поймав, ласкают,
И добыча в их пасти невредима,
Через зев свой они проход просторный
Ей дают, опасаясь ранить зубом;
Стыдно было б загрызть зверьков им нежных,
Раз они перед тем быков сражали.
К милосердью такому не приучишь
Львов, но знают они, кто их владыка.
--
Рядом с Сотней Колонн изваянье медведицы видно,
Там, где фигуры зверей между платанов стоят.
Пасти ее глубину попытался измерить прелестный
Гил и засунул, шутя, нежную руку туда.
Но притаилась во тьме ее медного зева гадюка:
Много свирепей она хищного зверя была.
Мальчик коварства не знал, пока не укушен был насмерть:
Ложной медведицы пасть злее была, чем живой.
--
В тополевой тени гуляя, муравей
В прилипчивой смоле увяз ногой своей.
Хотя он у людей был в жизнь свою презренный,
По смерти в янтаре у них стал драгоценный.

Пер. М. В. Ломоносова, 1747

Зачем я на жене богатой не женюсь?
Я выйти за жену богатую боюсь.
Всегда муж должен быть жене своей главою,
То будут завсегда равны между собою.

Пер. М. В. Ломоносова, 1747

"Вечно я был бедняком, Каллистрат, бедняком и остался, Но не из темных людей: всадник и всеми я чтим. Всюду читают меня нарасхват, кажут пальцами: вот он! Жизнь мне дала, что другим редко и смерть воздает. Твой же высокий чертог подпирают колонны-их сотня, И либертинов казной твой переполнен сундук. Нильская Сьена тебе обширной землей услужает, Галльская Парма стрижет сотни овец для тебя, Вот каковы ты и я! Но тебе невозможно быть мною, Стать же подобным тебе может любой из людей". Марциал