К 125-летию писателя Михаила ЗОЩЕНКО (9.8.1894—1958), автора сатирических произведений, книг: «Сентиментальные повести»,

"Критики не знают, куда собственно меня причалить - к высокой литературе или к литературе мелкой.
Обо мне критики обычно говорят как о юмористе, который смешит и который ради самого смеха согласен сделать черт знает что из родного русского языка.
Это конечно не так. Если я искажаю иногда язык, то условно, поскольку мне хочется передать нужный мне тип, тип, который почти что не фигурировал раньше в русской литературе.
Но когда критики делят мою работу на две части: вот, дескать, мои повести - это действительно высокая литература, а вот эти мелкие рассказики - журнальная юмористика, сатирикон, собачья ерунда, это не верно.
И повести, и мелкие рассказы я пишу одной и той же рукой. И у меня нет такого тонкого подразделения; вот, дескать, сейчас я напишу собачью ерунду, а вот повесть для потомства.
В повестях я беру человека исключительно интеллигентного. В мелких рассказах я пишу о человеке более простом. И само задание, сама тема и типы диктуют мне форму.
В языке я следую писателю Виктору Шкловскому. Он первый порвал старую форму литературного языка. Он укоротил фразу. Он "ввел воздух" в свои статьи. Стало удобно и легко читать.
Я сделал то же самое. Я пишу очень сжато. Фраза у меня короткая. Доступная бедным.
Может быть, поэтому у меня много читателей." М. Зощенко

КОЛПАК
У нас в коммунальной квартире в передней колпак разбился. На электрической лампочке.
Один из жильцов, сукин сын, явился домой под мухой и начал что-то со столиком делать. Подкидывать начал. И сбил колпак. Хороший такой был, плоский матовый колпачок. А после съехал с квартиры.
Целый год жильцы собирали деньги на колпак. И когда собрали, то единогласно поручили мне приобрести эту вещицу.
Вчера я пошел покупать. А знаете, как нынче покупать? Горе!
Зашел в один магазин — нету колпаков.
Зашел в другой — есть колпаки, но уличные. Со столбами…
В третьем магазине работник прилавка подает мне небольшой, как будто подходящий колпак, но усталым голосом заявляет, что этот колпак взят с выставки, с витрины, и потому не продается.
В пятом магазине сказали:
— На что вам, товарищ, колпак? Купите выключатель. Или вот эту люстру. В крайнем случае, на ней можно повеситься…
В тринадцатом магазине произошел такой исторический разговор.
Я говорю:
— Нет ли у вас…
Заведывающий уныло высморкался в рукава и сказал:
— Нету…
Тогда, не заходя в четырнадцатый магазин, я отправился прямо в древтрест и купил на собранные деньги небольшую подставку для палок и зонтиков.
Жильцы между прочим даже обрадовались.
— Оно, — говорят, — и к лучшему. А то опять кто-нибудь наклюкается и сковырнет этот хрупкий предмет.

НЕПРЕДВИДЕННОЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО
Можно меня поздравить. Нашел квартиру. Одна комната и кухня. С небольшим ремонтом.
Ремонтик совершенно ерундовый — потолок слегка побелить, а то балки оттуда виднеются, и известка вместе с верхними жильцами на башку сыпется. А так остальное все исправно.
Я взял и побелил этот потолок. Починил и побелил.
Гляжу, при таком ослепительном потолке — стены стали нехороши. Очень уж грязные и обдрипанные.
Купил дешевенькие шпалеры. Наклеил. Стало как будто немного интеллигентней. Единственно, пол подгулял. Ямы. Колдобины. Ну, прямо идешь как по панели, — до того неровно.
Купил бракованную клеенку. Покрыл пол. Стала комнатка хоть куда. Веселенькая. Дверь вот только жуткая.
Починил дверь. И надо было бы мне дверь с одной стороны только окрасить. А я дурака свалял — и со стороны кухни подмалевал. Прямо в кухню стало невозможно входить. Потому дверь хороша, а рядом сплошная дрянь.
Начал ремонт производить. После бросил. Потрохов, думаю, не хватит. Кухню, думаю, отделаю — уборная нехороша. Коридор отделаю — входная дверь не годится. Входную отделаю — лестница плоха. Лестницу отделаю — дом худой.
А дом, товарищи, я не могу пока отделывать. Я 47 руб. жалованья получаю.

Зощенко-любимого писателя Сталина прочла всего. Для еврея интеллигентской среды, вечно опасавшегося ареста из-за доноса или неосторожного слова, вполне читабельно и интересно. Подколки исподтишка, не выходя за рамки бытовухи в целях безопасности. так же работал А. Райкин. -Критиковал "отдельные недостатки ".Интересно рассказы Зощенко читал Сталин-читает до какого-то места, где по логике должно прозвучать что-то резкое в адрес властей, но звучит что-то невнятно бесцветное-Сталин говорил:" А вот в этом месте товарищ Зощенко вспомнил об НКВД".

А вы в курсе что бальмонт был сумасшедшим?
А местный дурачок точно не такой же?

Неплохие, даже иногда отличные зарисовки современного ему быта. Большей частью газетного формата. Но если сравнивать с чем-то газетно подобным у Чехова и Булгакова - всё же Зощенко мелковат, без их широты ракурса описываемого.

Из творчества Зощенко Михаила Михайловича мне понравились все рассказы, в школьные годы перед сном читал часто. Любимый - "Баня". Так же запомнились рассказы про деда, который умер, но оказался живым. Про дрова, как патрон в них запрятали, что-бы не воровали... Про племянника, - кондуктора, про пасху.... и многие другие.

из “ Золотого теленка” И. Ильфа и Е. Петрова: “Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. . В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно — как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода”. Зощенко ненавидел страдание. Он всеми силами старался высмеять его, чтобы помочь “маленьким людям” преодолеть свое рабское положение и почувствовать уважение к самим себе. И тогда — кто знает! — может быть, и другие увидят в них не “маленьких”, а “больших” людей. .