Бродского любят за то, что он дает всем шанс иметь о себе очень хорошее мнение (Быков). Согласитесь ли вы с ним?

Попыталась, немного подкорректировав, слить в один голос хор голосов тех, кто ответили на вопрос: каков он – ваш Бродский? Суждения были примерно такие:

•Мой Бродский дает ответы на многие мои вопросы. Он предлагает честнее смотреть на мир и, отказавшись от лишнего, встретиться с собственной сутью.
•ИБ – это музыка души, живопись без цветов и со всеми цветами одновременно, выворачивающая сознание наизнанку и пускающая мысль в широкий полет.
•Он из тех, кто всегда рядом, когда болит душа, когда вместо «отче наш иже еси на небеси» или «ом намах шивайя», я шепчу «переживи всех, переживи вновь, словно они - снег, пляшущий снег снов…»
•Его интересует Гораций, рыбы волнуют его вовсе не в гастрономическом плане, он может говорить на любом языке – даже на языке геометрии. Мой Бродский – утро, которым хочется жить.
•Мой Бродский – это спокойствие человека, стоящего на палубе тонущего корабля и наблюдающего за волнами.
•Мой Бродский? КАК это выразить? Всегда рыдаю, когда читаю его стихи... не потому что они грустные, а потому что сила гения в них настолько ясна, что нельзя её не ощутить, не восхититься ею. Для меня его поэзия – это божье откровение, помощь, страсть моя!
•В 1990 г. мне впервые попал в руки сборник стихов И. Бродского. Это была синяя книжка в 125 страниц издательства Ленинград под названием Осенний крик ястреба... Для меня она стала откровением – я буквально спал вместе с ней, повсюду таскал ее с собой... С тех пор прошло достаточно лет, я прочел много книг – хороших и не очень – но ни одна из них не стала для меня тем, чем стал Иосиф Бродский и его стихи. Я счастлив ходить по улицам его города, просыпаться утром с его строками, по сотни раз перечитывать его стихи... А неделю назад, разбирая книжную полку, я увидел потрепанный синий корешок... дальше слов нет...
•Бродский это возможные варианты ответа на вопросы. Точка отсчёта для собственных мыслей, и как сам он написал «опыт борьбы с удушьем».
•Для меня Бродский - это открытие. Я заказала его книги случайно, мне нужно было что-то новое. И Бродский стал этим «новым». Я преданно влюбилась в этого человека. Я люблю каждую его строчку, каждое слово. Мой Бродский – это Мой Бродский. И я никому никогда его не отдам. Я люблю его. Всем сердцем. Он – моя радость, моя боль, мое спасение. Он все-таки мой. Родной.
•Мой Бродский – (это)... книга, которую никогда не прочтешь до конца, потому что там всегда будут появляться новые удивительные страницы...
И т. д.
Неужели не очевидно, что в этом многостраничном шелесте признаний в любви объект любви ценен не только сам по себе, но и как собеседник, как соавтор сегодняшней реальности, как – в конце концов! – планета со здоровой атмосферой, а не оттого лишь, что позволяет людям иметь о самих себе хорошее мнение. Безусловно, существует множество не названных, до конца не осознанных причин любви, но вряд ли среди них указанная Дмитрием Львовичем самая главная.

Быков - дебил.

Нет, не соглашусь. Быков пристрастен и завистлив, поскольку тоже поэт. Первое стихотворение Бродского, которое я услышала и полюбила на всю жизнь, было
Голландия есть плоская страна,
переходящая в конечном счете в море,
которое и есть, в конечном счете,
Голландия. Непойманные рыбы,
беседуя друг с дружкой по-голландски,
убеждены, что их свобода -- смесь
гравюры с кружевом. В Голландии нельзя
подняться в горы, умереть от жажды;
еще трудней -- оставить четкий след,
уехав из дому на велосипеде,
уплыв -- тем более. Воспоминанья --
Голландия. И никакой плотиной
их не удержишь. В этом смысле я
живу в Голландии уже гораздо дольше,
чем волны местные, катящиеся вдаль
без адреса. Как эти строки.

Согласитесь, мне - не сочиняющей стихов и никогда не бывавшей в Голландии - это стихотворение никак не прибавляло ничего к моей самооценке.

Мне нравится творчество Бродского, а вот моей подруге нет. И какое это имеет отношение к нашим самооценкам? Среди моих знакомых многие вообще не выносят творчества Бродского, но есть и его почитатели. При всём этом наше мнение друг о друге не меняется, независимо от поклонения или неприятия стихов Бродского.

Бродский входит в "обойму" авторов, заявив о которых, что они тебе не нравятся ты рискуешь навлечь на себя массу обвинения в тупости и малокультурности.
Хотя, поэзия, это вообще очень на любителя

Любого человека (и не-человека) мы любим только в той мере, в какой он даёт нам (всем) шанс иметь о себе (очень) хорошее мнение (=любовь к себе). Бродский – не исключение.
«...
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал...»
((милость к падшим - это милость к самим себе - к "смертным" творениям (царя) Греха - "царя Гороха"))

А за что мы любим себя? За несчастья, которые мы сами себе и причиняем (которые мы сами себе про-мышляем и материализуем). За грубые несчастья (недостатки нам чего-то = желания) мы любим себя грубо, за тонкие (изящные) несчастья (=тонкие желания) мы любим себя тонко, изящно, со вкусом.
Бродский гениально (тонко, изящно, со вкусом) преподносит нам наши несчастья (наши "таланты" - достоинства и недостатки), чем пробуждает в нас добрые чувства (милость с себе, покалеченному самим собой).

Мы занимаемся любовью (=садизмом и мазохизмом) с самим собой всю жизнь. Т. е. (безжалостно) калечим, увечим, а потом гладим по головке (жалеем). Мы любим лишь наше (немилосердно изувеченное, искривлённое) отражение в зеркале. Мы любим лишь нашу кривую рожу (гримасу), которую мы сами себе и (умилительно, уморительно, упоительно, "убоительно") корчим.
Это как Иван Грозный, который (как мы сами и придумали?) сначала убил сына, а потом стал жалеть его (=себя).
Вечная (любовная) тема:
"У попа была собака,
он её любил.
Она съела кусок мяса,
он её убил".

Бродский очень умело (в такт, в лад, в попад) подыгрывает нам (на лире). И этим вдохновляет нас на продолжение нашего (пленительного, очаровательного, обворожительного) само-истязания (= на любовь к себе). Он вдохновляет нас (=унтер-офицерскую вдову, которая сама себя высекла) на продолжение нашего (славного) подвига.
«...
Веленью бoжию ((медленному самоубийству)), о муза, будь послушна,
Обиды ((самоизбиения)) не страшась, не требуя венца ((моментальной, скорейшей смерти, конца));
Хвалу и клевету ((высмеивание нас нами, подыгрывание нам нами, раззадоривание, само-возбуждение самого себя самим собой)) приeмли равнодушно
И не оспаривай глупца ((самого себя, увиденного в зеркале других)).»

«нас убивает то, что мы больше всего любим».
«мы любим тех, кто нас убивает. Более того, мы и любим их именно за это (за то, что они нас убивают)».
Мы любим нас (=бог любит нас) лишь настолько, насколько УМЕЛО (изящно) мы сами себя убиваем. Мы (некая вселенская жертва?, вечный Христос на кресте распятия) наслаждаемся жизнью лишь тогда, когда мы убиваем (губим, целуем?) нас так, как нам хочется (нравится) быть убиваемыми (погубляемыми, поцелованными). Мы (самому себе) не прощаем промахов в этом жизненно-важном деле (деле «жизни и смерти»). Ведь наша «гибель» (при-губление) – наше ис-целение (по-целуй Иудой Христа?). Умелым погублением (=любовью) мы исцеляем-ся (возрождаем-ся).
В каком-то смысле (если не в прямом) мы нашим мучительным горением исцеляем (поддерживаем жизнь) в нас Христа (мы горим «Христа ради»). «Христос терпел и нам велел» (теперь наша очередь терпеть (=бить) себя, искусно мучить себя и наслаждать-ся мучениями, умирать от счастья быть исцелёнными).
«...
Как ты любил? - ты пригубил
погибели. Не в этом дело.
Как ты любил? - ты погубил,
но погубил так неумело.
Жестокость промаха...
О, нет тебе прощенья...»