Нравится ли вам поэт Борис Рыжий? Как вам этот стих ?

Есть фотография такая
в моём альбоме: бард Петров
и я с бутылкою «Токая».
А в перспективе — ряд столов
с закуской чёрной, белой, красной.
Ликёры, водка, коньяки
стоят на скатерти атласной.
И ходу мысли вопреки,
но всё-таки согласно плану
стихов — я не пишу их спьяну —
висит картина на стене:
огромный Пушкин на коне
прёт рысью в план трансцендентальный.
Поэт хороший, но опальный.

Усталый, нищий, гениальный,
однажды прибыл в город Псков
на конкурс юных мудаков —
версификаторов нахальный
мальчишка двадцати двух лет.
Полупижон, полупоэт.
Шагнул в толпу из паровоза,
сух, как посредственная проза,
поймал такси и молвил так:
— Вези в Тригорское, земляк!

Подумать страшно, баксов штука —
привет, засранец Вашингтон!
Татарин-спонсор жмёт мне руку.
Нефтяник, поднимает он
с колен российскую культуру.
И я т. о., валяя дуру,
ни дать ни взять лауреат.
Ещё не пьян. Уже богат.

За проявленье вашей воли
вам суждено держать ответ.
Ба, ты всё та же, лес да поле!
Так начинается банкет,
и засыпает ваша совесть.
Честь? Это что ещё за новость!
Вы не из тех полукалек,
живущих в длительном подполье.
О, вы нормальный человек.
Вы слишком любите застолье.
Смеётесь, входите в азарт.
Петров, — орёте, — первый бард.
И обнимаетесь с Петровым.
И Пушкин, сидя на коне,
глядит милягой чернобровым,
таким простым домашним ге...

Стоп, фотография для прессы!
Аллея Керн. Я очень пьян.
Шарахаются поэтессы —
Нателлы, Стеллы и Агнессы.
Две трети пушкинских полян
озарены вечерним светом.
Типичный негр из МГУ
читает «Памятник». На этом,
пожалуй, завершить могу
рассказ ни капли не печальный.
Но пусть печален будет он:

я видел свет первоначальный,
был этим светом ослеплён.
Его я предал. Бей, покуда
ещё умею слышать боль,
или верни мне веру в чудо,
из всех контор меня уволь.