ПОЭТИЧЕСКАЯ РАЗМИНКА: «Я любил вознесённое сказками древо, На котором звенели всегда соловьи…» — а как бы вы продолжили?

Константин Бальмонт. "Прощание с древом" из сборника "Марево"

Объединяя знаки России в едином метафорическом контексте, Бальмонт создаёт глобальный символический образ Россия – древо. Мифологичен весь образ древа, живущего в веках: вокруг него организуется земное пространство, оно возносится кроной ввысь и погружается в стихию воздуха, птиц и гроз, объединяя мир земной и небесный; его ствол – это средоточие жизненной силы, которой угрожает гибель. Таким образом, перед нами – одна из модификаций Древа Мирового, представляющегося в фольклоре центром, стержнем мира вообще.
Такая масштабность образного видения позволяет Бальмонту распространить символику растительного мира на всё мироздание, усматривая в цветении и росте проявление общих свойств природы в целом.
Мотив разлуки в книге «Марево» наполнен чувством одиночества в чужом мире, отчаянно тоской по родине и ощущением острой необходимости хотя бы в мечте, во сне погрузиться в русский мир. Душа лирического героя во сне охвачена порывом к полету, творчеству, движению в неведомое. Во сне он видит пути, ведущие на родину. Они неосуществимы, но высвечивают ее золотую сущность.

Мирра Лохвицкая. Мрак и свет

Покрыла землю дымкой голубою
Горячая мерцающая ночь.
Недолго я боролася с собою, –
Я не могла желанья превозмочь.
Из душной кельи вышла я украдкой
И чудный мир открылся предо мной,
Заворожил меня истомой сладкой,
Окутал синей пеленой…
В болезненно-томительном чаду
Я шла вперед, сама не сознавая,
Куда иду, зачем иду?..
Мне чудилось, вершинами кивая,
Меня приветствовал деревьев темный ряд…
И слышалось шептание дриад…
А под ногой змеилась, как живая,
Лазурная и мягкая трава.

Константин Бальмонт. Воззвание к Перуну

Уж льды в реках прошли,
Звеня в скопленье тесном,
Уж молнии цвели
На Дереве небесном.

А дерево росло,
Во славу Человека,
С ветвей своих, светло,
Роняя медь и млеко.

Роняя чудо-сны,
Основу песнопенья,
С воздушной вышины
Лучистые каменья.

Исполни же теперь,
Перун, слова обета,
Раскрой в темницах дверь,
И выпусти мне лето.

Скорей, скорей, Перун,
Что должно, то исполни,
И дай мне звоны струн,
И дай цветы из молний!

Под деревом

Я сидел под Деревом Зеленым,
Это Ясень, ясный Ясень был.
Вешний ветер шел по горным склонам,
Крупный дождь он каплями дробил.

Я смотрел в прозрачную криницу,
Глубь пронзал, не достигая дна.
Дождь прошел, я сердцем слушал птицу,
С птицей в ветках пела тишина.

Я искал Загадке – разрешенья,
Я дождался звезд на высоте,
Но в душе, как в ветках, только пенье,
Лист к листу, и звук мечты к мечте.

Ясень был серебряный, нехмурый,
Добрый весь с зари и до зари,
Но с звездой – колонной темнобурой
Ствол его оделся в янтари.

И пока звезда с зарей боролась,
И дружины звезд, дрожа, росли,
Пел успокоительный мне голос,
В сердце, здесь, и в Небе, там вдали.

И вершину Ясеня венчая,
Сонмы нежных маленьких цветков
Уходили в Небо вплоть до Рая,
По пути веков и облаков.

Поющее дерево

Я дошел до звенящего дерева,
Там ветви слагались в храм.
Благовонное алое марево,
Огонь и жертва богам.
Я стоял у поющего дерева,
Был брат я шмелям и жукам.
И с пчелой устремлялся я в зарево,
Был пономарь мотылькам...

И в этих чащах,
И в этих кущах
Ветвей поющих,
И пчел звенящих,
В благоуханье,
И в озаренье,
В оцепененье,
И расцветанье,
Упившись медом.
Первичным млеком,
Я с вешним годом,
Нечеловеком, –
Нечеловеком,
По тайным всходам,
Лечу и рею,
И разумею,
Мечтой моею
Всхожу к порогам
Иного сада,
Иного лада,
Иного строя,
Где заодно я
С Всесильным Богом

Николай Гумилев. Капитаны

И кажется — в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.

С деревьев стекают душистые смолы,
Узорные листья лепечут: «Скорей,
Здесь реют червонного золота пчелы,
Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»

Я любил вознесенное сказками древо,
На котором звенели всегда соловьи.
И коты уходили сначала налево,
А потом и направо обязательно шли

Я отвечу вам. По своему

Я любил вознесённое сказками древо
На котором звенели всегда соловьи
Засыпал я под ним как уставшая дева
После ласковой ночи неспешной любви

Я любил переклички, от ветки до ветки
Разногрудых, цветистых, икающих дам
И ещё голос той, озорной малолетки
Что носила мне к древу любимый Агдам

Я любил в этом древе покой и солидность
Его гордую стать и громаду ресниц
Я бы мог доказать теорему Эвклида
В этом царстве блаженства, вина и девиц

пусть чужими те песни для всех и звучали,
но остались гармонии где-то внутри