«Маска открыла блестящие зубы И скрыла черты. Улыбаются алые губы. Это ты, иль не ты? Маска, откройся!..» (Андрей Белый)

" Есть существа загадочно-странные. О существовании их не подозревают сонные, потому что для них эти существа такие же люди, как и все, ничем не отличающиеся от других. Но как бескровные призраки, скользят они пред зорким -- эти оборотни, надевшие личину. Они все знают. Они все видят. Но они не говорят. Их глаза сквозят бездонными далями и змеятся улыбкой их уста. Их лица -- надетые маски. Вглядись, сколько масок показалось среди нас! К поверхностям сознания снова приблизились забытые ужасы, и воскресла маска античной Греции.
Глаза отражают лишь то, на что устремлены. Куда вперили они загадочные очи, если очи эти -- разрывы, к которым прижалась бездна. На усмехающих устах, исполненных и страха, полуночный ветр наигрывает одинокие песни свои: вот почему от их слов начинается сквозняк. Есть опять захлебнувшиеся глубиной, но они надели личину сна и молчат о глубоком, чтобы никто не узнал, над чем они повисли.
Из-под личины видимого зияет невидимое. Личина сливает плоскость с глубиной. Вот почему маски отмечены символом: кто-то глубокий заглянул в истончившийся лик их. Мы никогда не скажем, кто на нас смотрит там, под личиной, но нам жутко, когда за нами следят замаскированные.
Говорят, что символ -- зерно мифа, а в создании мифа гений сольется с толпой.
По маскам узнаются заговорщики грядущего действа.
Трагическая маска -- символ созревающего действа -- несказанным видом своим способна превратить созерцателя в изваяние -- ужасная, глядящая пустотой, маска Горгоны в ореоле змеиных волос.
Вот почему мы начинаем подозревать, что лица, при всем благообразии
способные заразить нас страхом, --личины, из-под которых уставился на нас Медузин ужас.
(А. Белый)
Стихотворение А. Блока"Маска открыла блестящие зубы"
было навеян образом актрисы театра Комиссаржевской Натальи
Волоховой (Посвящается Н. Н. В).

И здесь срываются маски, в нем поэт не просто восхваляет Ее, а просит
разрешения приблизиться к ней. Блок пытается соединиться со своим
предметом обожания, но Она, сбросившая маски, то и дело ускользает
от своего творца.
Маска открыла блестящие зубы
И скрыла черты.
Улыбаются алые губы.
Это ты, иль не ты?
Маска! Откройся!
Я другую за тонкую талию
Обнимаю и мчусь по блистательным залам,
Ослепленный сверкающим балом…
Ты бежишь от меня, пропадая за далью.
И горят миллионами свечи.
Ты с другим в ослепительной паре
Предо мною несешься — куда?..

Но всё же остается тайна. Она не исчезает. И в этом особая прелесть
его лирики: мы то приближаемся к разгадке, то снова от нее удаляемся.
...В снежной маске, рыцарь милый,
В снежной маске ты гори!
Я ль не пела, не любила,
Поцелуев не дарила
От зари и до зари?

Будь и ты моей любовью,
Милый рыцарь, я стройна,
Милый рыцарь, снежной кровью
Я была тебе верна.

Я была верна три ночи,
Завивалась и звала,
Я дала глядеть мне в очи,
Крылья лёгкие дала...

Так гори, и яр и светел,
Я же – лёгкою рукой
Размету твой лёгкий пепел
По равнине снеговой.
Уязвленный и отвергнутый, поэт создал новый миф о холодной деве,
заморозившей его сердце, отсюда
...И твоя ли неизбежность
Совлекла меня с пути?
И моя ли страсть и нежность
Хочет вьюгой изойти?

Маска, дай мне чутко слушать
Сердце темное твое,
Возврати мне, маска, душу,
Горе светлое мое!

И маска на сторону сбилась
Полуоткрыт поблекший рот.
Чего тем ртом не говорилось?
Теперь он в первый раз не лжет.
Кажется, Блок