В старинных народных песнях как правило нет припева. А когда и у кого впервые они появились

ПРИПЕВ, или РЕФРЕН [франц. refrain] — часть песни, нередко обособленная по смыслу и по ритму, исполняемая хором или в одиночку, перемежая песню (в особенности при строфическом ее строении) или повторяясь в конце ее.
В трудовых П. первоначально — лишь односложное отрывистое восклицание, регулирующее рабочий ритм той или иной производственной работы. Таков возглас «эх» , вырывающийся при рубке дров, сбрасывании тяжестей, вытягивании каната и пр. тяжелых работах. Чередуясь со словами трудовой песни, эти восклицания делаются П.
Более сложным является П. , в котором регулирующий движения ритм осуществляется подбором отдельных слов, еще не связанных по смыслу с текстом песни. Таков П. русской песни, запеваемой на помогах (тасканье и скидывание бревен) :

«Пошли девки за водой, еще разок!
Потонули все до одной, еще разок!
Стали мельника ругать, еще разок!
Мельницу да проклинать, еще разок! »

Наконец наиболее совершенным видом П. является тот, который не только заканчивает строфу или песню, но и образует с ней единое целое. Таков П. «Дубинушки» .

В плясовых песнях и играх П. первоначально не что иное, как возглас, издаваемый в момент сильного аффекта, вызванного чрезвычайным напряжением мускулов, и дающий выход накопившейся энергии. Таковы крики «асса» (Кавказ) , издаваемые во время пляски, сопровождаемые ритмическими ударами в ладоши. Впоследствии эти односложные восклицания сменяются, как и в трудовых песнях, словами и сложными фразами, связанными или не связанными с текстом песни.

Те же стадии развития проходит П. военных (боевых и походных) песен, ведущий свое начало от военного клича и от рабочего П. , регулирующего шаг.

Из древних ритуальных плясов П. проникает в обрядовую песню.

Примером более осмысленного П. служит П. в известной обрядовой песне «А мы просо сеяли, сеяли... »

П. является неотъемлемой частью всех видов обрядовой песни как на Западе, так и у славян. Болгарские и сербские Лазаревы песни, белорусские волочобные, немецкие весенние, русские песни «вынесения смерти» , «заклинания дождя» и т. п. — все эти песни неизменно сопровождались П.

П. продолжает жить и в позднейшей устной поэзии, напр. в частушке, плясовой, блатной, любовной (так наз. «страдания») , сохраняя свойственную ей оригинальность текста. П. здесь встречается двоякий: либо он не соответствует тексту, являясь обособленной, не связанной по смыслу частью его, либо сохраняет смысл, тождественный тексту. Таков напр. П. в блатной частушке.

Из фольклорной песни П. очень рано проникает в различные жанры поэзии индивидуальной, приобретая здесь особенно изысканные и усложненные формы и по ритмическому строению, образуя часть строфического целого (рефрен в структуре баллады, ронделя и т. п. ) и по смыслу выступая в виде логически связанных между собой фраз, имеющих тесную связь с текстом (Беранже, Гейне, Курочкин и др.) . Зачастую П. служит также совершенно самостоятельный куплет, повторяемый после каждой строфы.

"Ах водевиль, водевиль, водевиль!
....
то, что сегодня эстрадой зовём-
всё появилось на этих подмостках.