Это пошло с конца XIX века, когда по завершении строительства Транссибирской магистрали Российская империя удесятерила усилия по освоению Дальнего Востока и закреплению своих позиций на тихоокеанских рубежах. Экономическая экспансия сопровождалась полугеографическими, полуразведывательными экспедициями. О путешествиях Пржевальского в СССР знал каждый. О картографических экспедициях полклвника Стрельбицкого - немногие. И уж совсем мало, кто знает (если у него нет дома 5-томного собрания сочинений этого автора) о путешествии ещё одного замечательного русского путешественника и исследователя — инженера Николая Георгиевича Гарина-Михайловского. Маршрут его кругосветки 1898 года - из Петербурга через всю Сибирь до Кореи и Маньчжурии, затем до Порт-Артура; оттуда через Шанхай в Японию, а затем через Тихий океан в Сан-Франциско, через всю Америку до Нью-Йорка и оттуда уже, через Атлантику в Европу и обратно домой в Петербург.
Едва оказавшись в северной Корее, Гарин обнаружил там тот же социальный уровень, "те же наделы и такие же общинные порядки, как и в остальной России." Те же полуфеодальные повинности крестьян - дорожная, которую только-только стали заменять натуральной; то же зачаточное состояние "земского" самоуправления и судов. Как и в России, корейцы едва приступили к развёртыванию строительства школ: новой экономике неграмотные не нужны. Писатель продолжает:
«Дети усердны и все поразительные каллиграфы. И к остальным наукам, впрочем, корейцы очень способны. Здание школы просторное и светлое. Школа устроена в этом году…
…Из рассказов, между прочим, выясняется несомненный факт, что русским корейцам живется гораздо лучше, чем их братьям в Корее. Они говорят, что, если б не запрещались переселения, вся Северная Корея перешла бы в Россию, особенно с тех пор, когда приехал мировой, когда нельзя больше безнаказанно ни убивать, ни бить их. Но переход из Кореи строго запрещен, и всех таких переходящих, и корейцев и китайцев, препровождают обратно. При этом корейское начальство ограничивается выговором и тут же отпускает их, а китайское тут же или сечет, или рубит головы."
О китайцах в сравнении с корейцами.
В примыкающих к Корее районах Китая "китайцы" - это прежде всего маньчжуры, над которыми властвует пришлая элита из центра Китая. Для корейских крестьяне китайцы - это хунхузы, бандиты, которые многие годы творили зло из-за слабости местной власти. В этих условиях корейцы не могли смотреть на великий народ России иначе, как на старшего брата, который единственный мог урезонить хунхузов. Гарин приводит слова:
«Имя русского в Корее священно. Слишком много для нас сделала Россия и слишком великодушна она, чтоб мы не ценили этого. Русский — самый дорогой наш гость. Мы между двумя открытыми пастями: с одной стороны, Япония, с другой — Китай. Если нас ни та, ни другая пасти не проглатывают, то, конечно, благодаря только России».
Таким образом, тяготение северокорейцев к России на рубеже XIX–XX веков было объективно обусловлено как на социокультурном, так и на геополитическом уровне. Замечу, что южная часть Кореи, которая не испытывала приграничного влияния Китая, к этому времени успела найти себе другого "покровителя" в лице Японии. Разительные контрасты между севером и югом Кореи на начало XX века отмечает и Гарин. Так что на самом деле, КНДР и РК - две разных страны, две разных нации, общее между которыми только язык.
