Философское звучание пейзажной лирики А. С. Пушкина И 2 стихотворения, как пример.

В последние годы жизни Пушкин пишет все больше стихотворений на философские темы. Пейзаж в этих стихотворениях становиться тоже философ­ским, теперь он напрямую связан с философскими размышлениями лириче­ского героя. Проанализируем два стихотворения с философским пейзажем: “Брожу ли я... ” и “Вновь я посетил... ”.

Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ли в многолюдный храм,
Сижу ль средь юношей безумных,
Я предаюсь моим мечтам.

Так начинается одно из самых блистательных стихотворений Пушкина. Музыкальное повторение у и ли не кажется нарочитым, но создает особую ме­лодию стиха, всецело подчиняемую общей идее произведения.
В стихотворении “Брожу ли я... ” мы видим философский конфликт между веч­ной природой и смертным человеком. Лирический герой размышляет о бренно­сти земного существования человека, о быстротечности жизни, о смерти. При­рода выступает здесь как символ красоты, гармонии. Она вечна в своей красоте, в смене времен года. Поколения людей тоже сменяют друг друга, но человек не вечен. Природа безучастна, у неё нет души, а каждый человек – это неповтори­мая индивидуальность. Поэта мучает мысль о скоротечности жизни, о том, что на смену ему придут новые поколения и он, возможно, будет забыт. Эта пе­чальная мысль развивается на протяжении нескольких строф, но затем, по мере того как она уступает место философскому примирению с действительностью, меняется и звуковой настрой стихотворения. Элегическая протяженность исче­зает, последние строки звучат торжественно и спокойно, лирическому герою стихотворения ничего не остается делать, как смириться с естеством природы:

И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.

Пушкин решает этот философский конфликт между природой и челове­ком в стихотворении “Вновь я посетил... ”. Спасение человека от забытья смерти Пушкин видит в продолжении рода. В стихотворении “Я памятник себе воздвиг... ” Пушкин говорит о другом способе жить вечно:

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жить будет хоть один пиит.

Исключительное художественное чутье Пушкина руководило им в вы­боре ритма, размера стихотворения “Долго ль мне гулять на свете... ”. Удиви­тельно точно воспроизводится тряска дорожного экипажа:

Долго ль мне гулять на свете
То в коляске, то верхом,
То в кибитке, то в карете,
То в телеге, то пешком?

Когда читаешь стихотворение «Обвал», невольно приходит на память гулкое горное эхо, возникают в воображении угрюмые очертания скал и обры­вов:

...И ропщет бор,
И блещут средь волнистой мглы
Вершины гор.

На зловещем контрасте безмятежной природы и ужасов крепостничества строится “Деревня”. Идиллистическое описание природы призвано подчерк­нуть ужас рабства и произвола непосвященных помещиков. Стихотворение ус­ловно можно разделить на две части. Первая часть — это «приют спокойствия», где все полно “счастья и забвенья”. По тону первой части ничто не предвещало взрыва негодования. Подбор оттенков говорит нам о радужных картинах сель­ской природы: “душистые скирды”, “светлые лучи”, “лазурные равнины”. Иначе, “везде следы довольства и труда”.

Продолжение и примеры можно взять из текста:
http://www.gumfak.ru/otech_html/pushkin/referat/102-2.html