Кто такой Тимо Сарпанева в мире дизайна?

6 октября 2006 года скончался великий дизайнер Тимо Сарпанева, яркий представитель послевоенного финского модернизма.
Трудно назвать материал, с которым бы он не работал. Ему были подвластны и керамика, и металл, и ткани, и дерево, и пластик. Но его визитной карточкой считаются произведения из стекла, которые принесли выпускнику хельсинкского Института промышленных искусств мировую славу. В 1950-х годах не было ни одной Миланской триеннале декоративно-прикладного искусства, с которой Сарпанева не уехал бы без одной из высших наград.


Символично, что все эти награды Сарпанева получил в Италии, которая с высоты своей многовековой стеклодувной традиции имела все основания свысока относиться к молодой финской
школе. Тем не менее в ХХ веке именно мастера финского модернизма — в 1930-х годах Алвар Аалто, затем Талко Вирккала и Тимо Сарпанева утвердили приоритет финских мастеров этого направления на мировом уровне.

Тимо Сарпанева был своего рода поэтом дизайна, но умел снизить пафос своих самых знаменитых высказываний неожиданным бытовизмом. «Тайна творческой работы лежит в ожидании, которое может длиться одно мгновение или всю жизнь. Форма — это религия. От тонкого стекла бокала такой же короткий путь к эстетическому переживанию, как и от большой картины. Может быть, в первом случае он короче: повседневные вещи, как и совместные обеды, не отягощены каким-либо эстетическим предубеждением» . Может быть, этот переход — от «тайны» и «религии» к «совместным обедам» — и есть формула дизайна, искусства, обязанного сочетать красоту и практицизм.

Умер Тимо Сарпанева

Умер Тимо Сарпанева

Вчера, за три с небольшим недели до своего 80-летия, умер великий дизайнер Тимо Сарпанева. В мире он считался самым ярким представителем послевоенного финского модернизма
Трудно назвать материал, с которым не работал бы Тимо Сарпанева: ему были подвластны и керамика, и металл, и ткани, и дерево, и пластик. Но его визитной карточкой считаются произведения из стекла, которые принесли выпускнику хельсинкского Института промышленных искусств мировую славу. В 1950-х годах не было ни одной Миланской триеннале декоративно-прикладного искусства, с которой Сарпанева не уехал бы без одной из высших наград. Серебряная медаль в 1951 году, гран-при в 1954-м, сразу два приза — за архитектурный дизайн и за вазы "Орхидея" и "Каяк" в 1957-м (в том же году Сарпанева отвечал на триеннале за дизайн финского павильона) , еще одно серебро — в 1960-м.

Символично, что все эти награды Сарпанева получил в Италии, которая с высоты своей многовековой стеклодувной традиции имела все основания свысока относиться к молодой финской школе. Тем не менее в ХХ веке именно мастера финского модернизма — в 1930-х годах Алвар Аалто, затем Талко Вирккала и Тимо Сарпанева утвердили приоритет финских мастеров этого направления на мировом уровне. Причем в словосочетании "финский модернизм" ударение может с полным основанием ставиться на первом слове.

Тимо Сарпанева был своего рода поэтом дизайна, но умел снизить пафос своих самых знаменитых высказываний неожиданным бытовизмом. "Тайна творческой работы лежит в ожидании, которое может длиться одно мгновение или всю жизнь. Форма — это религия. От тонкого стекла бокала такой же короткий путь к эстетическому переживанию, как и от большой картины. Может быть, в первом случае он короче: повседневные вещи, как и совместные обеды, не отягощены каким-либо эстетическим предубеждением". Может быть, этот переход — от "тайны" и "религии" к "совместным обедам" — и есть формула дизайна, искусства, обязанного сочетать красоту и практицизм.

Образцовый пример такого сочетания в творчестве самого Сарпанева — кастрюля, созданная им в 1960 году, которую энциклопедии дизайна называют с неожиданным пафосом "культовым объектом". Идеально "модернистская", обтекаемая, функциональная форма металлического "туловища" сочетается со съемной деревянной ручкой, не менее элегантной, но навевающей образы какого-нибудь неприхотливого ужина лесорубов у костра. В том, что делал Сарпанева, вообще всегда тенью, намеком присутствовала отсылка к пантеистической скандинавской традиции. Не почвенничество, не заигрывание с народными промыслами, а именно что пантеизм, ощущение высшей гармонии, единой для природы и культуры.

Его вазы и подсвечники были дымчатыми, массивными и обманчиво грубоватыми, его бокалы — столь же обманчиво хрупкими и прозрачными. Но, как бы он ни обрабатывал стекло, он всегда работал не столько с материей, сколько со светом. А оттенков света, которые ловил в своих работах, он знал множество. Критики говорили в связи с ними то о мерцании воды подо льдом замерзшего моря, то о свете, запутавшемся в листве деревьев. Но эта почти мистическая погоня за светом никогда не входила у Тимо Сарпанева в противоречие с простым принципом, который он формулировал так: "Бокалы должно быть в равной степени приятно держать и тем, у кого большие руки, и тем, у кого они маленькие".