Хранят ЛИ старые дома память обо всех своих хозяевах?

Обязательно. Я часто просыпаюсь рано с первым скрипом (вздохом) старого дома. Вот он начинает прочищать свои трубы-вены, вот вдыхает форточкой сладковатый запах утра, скрипнув половицей, не сесть откуда оставшейся после евроремонта. Это он ворошит аккуратно пямять об ушедших, любивших его и оставшихся равнодушными..))))

В одном старом доме, построенном еще при царе, я плохо спал по той причине, что слишком многие образы толпились у моей головы.

Хранят, Ли) )
И часто очень бережливо и без апилляционно.

Хранят. О тех хранят, кто хранит память о них, даже когда далеко.
Правда, видимо, чуточку обижаются... ведь вот стоит только отлучиться ненадолго даже-скажем в отпуск уехать, как, возвратившись, теряешься входя в дом... вроде всё то же и там же, а вот только что-то... что-то не так... какая-то неловкость.... и нужно, как и при встрече с тем, с кем долго не виделся, какое-то время... пусть самое маленькое, чтобы стереть вот это чувство неродства что ли... словно бы вспмнить мелодию... тональность... войти в общее поле, в котором уже ДОМА.
Но.. помнят и тех, кто уже не вернйтся, если помнят их... а может быть и в том случае, когда кроме них уже не помнит никто больше.
Обо всех ли.... да конечно же обо всех, для кого были ДОМОМ, а не проходным двором... ведь таких даже люди стремятся забыть.

ДОма - вместилище душ, обиталище духов, обладающих памятью на лица, слова и действия. Кто молчит - тот помнит глубже. Дома - молчаливые свидетели всего происходившего....

Всё хранит информацию о предыдущих хозяевах. Старые дома тот же секон- хенд.

конечно.

если рядом есть старый заброшенный сад - еще как.. .

Он начал читать роман несколько дней назад. Забросив книгу
из-за срочных дел, он вернулся к ней лишь в вагоне, на обратном
пути в усадьбу; постепенно его захватывало развитие сюжета,
фигуры персонажей. Под вечер, написав письмо своему поверенному
и обсудив с управляющим вопросы аренды, он вновь раскрыл книгу
в тишине кабинета, выходившего окнами в парк, где росли дубы.
Устроившись в любимом кресле, спиной к двери, вид которой
наводил бы его на мысль о нежеланных посетителях, и поглаживая
левой рукой зеленый бархат, он принялся читать последние главы.
Его память усваивала без всякого труда имена и характеры
героев; почти сразу же он втянулся и интриги захватывающего
сюжета. С каким-то извращенным наслаждением он с каждой
строчкой отходил все дальше от привычной обстановки и в то же
время чувствовал, что его голова удобно покоится на бархате
высокой спинки, что сигареты лежат под рукой, а за окнами,
среди дубов, струится вечерний воздух. Слово за словом,
поглощенный неприглядной ссорой героев, образы которых делались
все ближе и яснее, начинали двигаться и жить, он стал
свидетелем последней их встречи в горной хижине. Первой туда
осторожно вошла женщина; следом появился любовник, на лице его
алела свежая царапина: он только что наткнулся на ветку. Она
самозабвенно останавливала кровь поцелуями, но он отворачивался
от нее, он пришел сюда не затем, чтобы повторять обряды тайной
связи, укрытой от чужих глаз массой сухих листьев и лабиринтом
тропинок. На груди его грелся кинжал, а под ним билась вера в
долгожданную свободу. Тревожный диалог катился по страницам,
как клубок змей, и чувствовалось, что все давно предрешено.
Даже эти ласки, опутавшие тело любовника, как будто желая
удержать и разубедить его, лишь напоминали о ненавистных
очертаниях другого тела, которое предстояло уничтожить. Ничто
не было забыто: алиби, случайности, возможные ошибки. Начиная с
этого часа, у каждого мига имелось свое, особое назначение. Они
дважды повторили весь план, и торопливый шепот прерывался лишь
движением руки, поглаживающей щеку. Начинало смеркаться.
Уже не глядя друг на друга, накрепко связанные общим
делом, они расстались у дверей хижины. Ей следовало уйти по
тропе, ведущей к северу. Двинувшись в противоположном
направлении, он на секунду обернулся посмотреть, как она
убегает прочь, как колышутся и отлетают назад распущенные
волосы. Он тоже побежал, укрываясь за деревьями и оградами, и
наконец в синеватых вечерних сумерках различил аллею, идущую к
дому. Собаки должны были молчать, и они молчали. Управляющий не
должен был встретиться в этот час, и его здесь не было.
Любовник поднялся по трем ступеням на веранду и вошел в дом.
Сквозь стучавшую в ушах кровь он слышал слова женщины: сперва
голубая гостиная, потом галерея, в глубине -- лестница,
покрытая ковром. Наверху две двери. Никого в первой комнате;
никого во второй. Дверь в кабинет, и тут -- кинжал в руку,
свет, слабо льющийся в окна, высокая спинка кресла, обитого
зеленым бархатом и голова человека, который сидит в кресле и
читает роман. Хулио Кортасар. Непрерывность парков

О чем я подумал тогда? \Едва ли\О Гамлете, \Нет, я Шекспира\не вспомнил! \«Должно быть, раввин, — \Сказал я соседу, — \Хозяином черепа был.. . \Посмотри-ка, огромный! " Арсений Несмелов. Без России (Харбин, 1931)

" А знаешь откуда СТОЛЬКО царапин на стенах? - Это ГРОБЫ с хозяевами выносили и поцарапали: пролёты узкие, а дом то СТАРЫЙ СОВСЕМ ."

Хранят и на секонд хэнды похожие, если их никто не чистил. Если у вас сильная энергетика, то она вытеснит старую, пусть через время (если слабее), если вам это надо. А не надо- так общайтеся, а заболела - полячитеся...

Без сомнений.