Вы приверженец английского пейзажного парка, французского регулярного, японского сада или миража в пустыне?

я привержениц горного моха

Японские сады очень похожу с нашими, где я живу, поэтому они ближе.

Я приверженец огородных грядок...

Мираж в пустыне

Всё классное, дайте три!

Мы сторонники фсякческого "РазноО'БлЯзия" ))

А я обожаю кошачью мяту.

англосаксов уважаю, соперник серьёзный.
тем интереснее игра

Ты прав: поэту легче жить. В свободном слове есть отрада. Доколь в подлунном мире жив будет хоть один читатель, и то добыча для поэта. Приятно видеть, как веселый пёс рвет злобно пастью том стихов. По ночам здесь боги местных болот погружают ладони в груды бритвенных лезвий и шелестят железную мистику гвоздильных звезд. Это их способ свободы не только от долга и смысла, но и потребителя духовных ценностей — прежде всего. Они доят корову луны, уносят ведра лунного света. Потом эти белые призраки их детей от семьи с одиночеством ползут с потолка по стене, когда по ту сторону от асоциального Евгения движется автомобиль социальной Татьяны.

Первый петух становится лидером современников, ловец снов во ржи поведет пропадать в пропасти и спекать шашлыки со штыками. Он проповедует: карманные деньги через карманы схватили мужчин за яйца. «Лишние доллары — лишние прегрешения», — так говорил избыток, убивший нас молотком по затылку. Люди денег становятся тварями денег. Азия, Евразия, что за безобразие! В садах цветущей рекламы, где баннеры опахалами навевают тебе легенды о твоих мифах, иди как сомнамбула в глобуле иностранного света Луны. Плыви в саркофаге по Нилу с эскортом пяти крокодилов. Проголодью на замерзшем стекле протаивай себе портал по ту сторону намалёванной матрицы. Не ищи места встречи, оно не только повсюду, оно прямо здесь.

Лошадь солнца, укатанная под вечер полуденным тяглом, бьет Таиланд оглоблями огненных и оголенных лучей. Слушай степенную музыку бурлаков, производи парадиз, но не смей блаженствовать, дурень. Только раб и свободен в мире господствующих низин. И вот ты пьёшь свой трехлитровый родник забвения. Березовая Белоруссия талой водой капитулирующего апреля подписывает акт купли неопалимой купины. В аду, где смысл причиняет боль, учитель подскажет: чем избавляться от ада, избавься от смысла. Он привык умирать до тех пор, когда официальный представитель весеннего солнца не распался на спектр, разломленный об иностранный хрусталь.

Печатный станок истории верещит как будильник, сбрасывая тебе пригоршнями модернизированный чистоган. Ты не калека, нет причин заскорузлой скорбью оскорблять праздник глупого сердца. Смерть — это когда не вынесешь невыносимой боли. Пока что она выносима. Закрой глаза, остановись, а теперь так иди и смотри: черным ртом черноземы Донбасса целуют гаубицу взасос.

Деньги — это тебе не игрушки. А что это, мама, если они не игрушки? Твое рабочее место и есть твое место под солнцем. Иначе никак. На том, что считается пляжем, всегда не хватает мест. На самом деле на Волге бурлаки так развлекаются, а стонут, чтобы стыдно не было перед товарищами забавляться. Страдание всегда было уважительной причиной, и поэтому русские так страдают, когда вопиющая пуля высасывает из соска матери калорийную кровь с молоком. И в голове Столтенберга, и в голове Коношенко лязгают захватнические плоскогубцы. На собраниях раннего утра, где важничают враждебные пиджаки, международный ор разгоняет братоубийственное бревно, дабы пробить алтарные ворота России. Распространяя в пространстве дымы пропаганды, им помогает оголтелая стая ворон. Господи, все мы твои капризные дети, утянутые воронкой в цирк смертельного сальто.

Молибденовая королева мановением перстней и браслетов в распростертый Норильск шлёт касательное ненастье. В мире нет неворованных денег. Здесь надо платить за раздумья в саду японских камней. Вчера град засеял нам пашню белым зерном ноября. Пахнуло зимой. Зима неизбежна. Нежные дети действуют от силы пять-десять лет. А потом ливень идеализирует последний лёд, и редкоземельный максимализм наклонит иногородние грозди их капризных кудрей над чужими людьми. И ещё одна иллюзия свернется в рулетку, еще одна полоса пятилетки ускользнет в дырку фаянсовой раковины. Ладно, беспамятство так беспамятство.

Я приверженец прозрачных озёр среди соснового бора...