Философия

Есть ли смысл топить свои печали в вине? Как Вы боретесь с печалью и грустью, если накатит?

В вине можно и утонуть. Это называется алкоголизм. заболевание неприятное и очень плохо лечится (не факт, что вылечится) . а насчет накатывающей грусти.. . Любая волна, даже если она разбивает причал, все равно отходит.
МУ
Марат Усаев
2 192
Лучший ответ
накатываем! ))))):
Беру ящик водки))) ) Так что я - за!
Согласитесь, что бы мы ни переживали, существенным для нас бывает не только и не столько наше переживание, сколько наше отношение к переживанию. Один на месяцы западет в печаль, другой стряхнет ее мгновенно. Все зависит от того, считает ли человек переживание заслуживающим того, чтобы его переживать. Он может предаться ему в отчаянии и беспомощности, а может изучить с трезвой дотошностью ученого и написать о переживании психологический этюд.

При всем разнообразии отношений к переживаемому материалу, мы найдем крайние типы, из которых левые вообще не принимают к рассмотрению никаких переживаний, а правые истощают нервные ресурсы по любому пустяку.

Возникает вопрос, а где и у кого люди учатся своим реакциям на предъявляемые жизнью стимулы? Печаль или ее синоним «грусть» (кстати, употребление синонимов в вашем вопросе говорит о потребности удвоить наше внимание к вашему переживанию, возможно, потому что вы сами его удвоили) , так вот, печаль, равно как и любое переживание человека, неотделимо от особенного, присущего только данному субъекту отношения к себе. Оно связано с обнаружением факта недостижимости целей, а близкое к печали состояние тоски – с отсутствием или неясностью этих целей. Но что сделало цели недостижимыми? Препятствие. В чем же оно состоит? Если мы имеем дело не с Дон Кихотом, бросающим вызов неумолимым мельницам и самим законам Природы, то препятствие, как правило – это другой человек. Как правило, потому что иногда другого человека может не быть. Но то, что его нет, не означает, что его нет. Человек мешающий может невидимо присутствовать в ситуации и заимствоваться из прошлого опыта опечаленного субъекта. Он предполагается. И это крайне интересный психологический феномен. Опечаленному субъекту никто не мешает, но он сокрушается, как будто ему мешают здесь и сейчас, хотя правда состоит в том, что мешают ему не здесь и сейчас, а мешали где-то ТАМ и когда-то РАНЬШЕ. Это приводит нас к выводу, что печаль является не столько реакцией на настоящее, сколько реакцией на прошлое, точнее, умением, сформированным в прошлом, которое как навык применяется в настоящем, даром что старый поезд давно ушел, и прибыл, возможно, уже новый, а, может, даже и не поезд уже.

Юность – время в психологическом смысле очень интересное. Драма юности состоит в том, что юные люди еще не работают, но уже взаимодействуют. Взрослым легче, они взаимодействуют ради получения коллективного результата, например, строят дом или прокладывают газопровод. В их взаимодействии есть смысл, выходящий за пределы взаимодействия. Трагедия юности, как и трагедия армии в невоенное время, состоит в коротком замыкании, смысл ее взаимодействий сводится к самим взаимодействиям. Буквально, стимул производится для получения реакции, реакция – для реакции на реакцию и так далее, причем, бессмысленно далее. Давление в котле растет, а работы, которую могло бы оно совершить – нет. Это, видимо, и составляет главную причину алкоголизма, наркомании и прочих пороков юности, включая бессмысленную борьбу за права гомосексуалистов и прыжки вниз головой привязанными за резинку.

Однако, не смотря на всю пылкую бессмысленность юности, результат она все же дает. Работа юности заключается в создании эмоциональных привычек, то есть, схем, по которым эмоции человека будут работать в течение всей его дальнейшей жизни. При всем разнообразии возможных реакций всех возможных людей на всех возможных людей стимулы, мы можем упростить картину одним очевидным критерием. Работа юности состоит в том, что как юноши, так и девушки оказывают воздействия друг на друга и либо поддаются этим воздействиям, либо не поддаются. Если вам говорят «Пойдем в кино» , вы можете ответить «У меня вообще-то дела, но ладно, пойдем» или «У меня дела, никуда я не пойду» . Вы можете: поддаться влиянию или не поддаться ему. Если ваши друзья осмеивают учителя, вы можете осмеивать его с ними или дать отпор детской несправедливости.
+ КОММЕНТАРИИ:
Инна Юхнина
Инна Юхнина
30 818
Инна Юхнина Результатом порой надолго затягивающейся работы юности может быть четыре варианта отношения к человеческому влиянию.
1). Я могу влиять на людей, они бессильны влиять на меня. «Деспот».
2). И я могу влиять на людей, и они могут влиять на меня. «Демократ».
3). Я не могу влиять на людей, они же могут влиять на меня. «Слуга».
4). И я не могу влиять на людей, и они бессильны влиять на меня. «Отшельник».
Что бы ни делал человек, и сколько бы ему не исполнилось лет, но как только он встретится с другим человеком, он последует одной из четырех стратегий. Иногда он может играть роль, и тогда количество типов увеличивается вчетверо: Деспот в роли Деспота. Деспот в роли Демократа. Деспот в роли Слуги. Деспот в роли Отшельника. Демократ в роли Демократа. Демократ в роли Деспота. Демократ в роли Слуги. Демократ в роли Отшельника. И так далее.
Инна Юхнина Для нашего исследования важным представляется вывод: тяжелее всего выйти из печали и тоски Демократам и Слугам. В силу того, что они открыты влиянию людей, в них будут особенно сильны страхи остаться без этого влияния, поскольку без него они теряют надежду, а без надежды им остается только страх. Легче всего справляется с грустью Отшельник. Последовательный и непреклонный Деспот, не будучи подверженным влиянию, тоже отнесется к печали наплевательски. Если типы людей распространены равномерно, как 1-1-1-1, то эмоциональная свобода не распространится шире, чем на 50 процентов людей. Но типы неравномерны, и роли распределяются скорее, как 1-2-2-1 с тенденцией к разбуханию середины. Так что в большинстве своем люди оказываются зависимыми от своих эмоций в той же степени, как оказывались зависимы от окружающих людей, когда поддавались их влиянию.
Инна Юхнина Но как бы там ни было, вам необходимо знать, что страх, который принуждает вас тревожиться по поводу вашей печали, это не сигнал приближения смерти. И вовсе не сигнал пожарной тревоги, и тем более, не сигнал неисправности реактора атомной станции. Это страх остаться вне влияния людей, страх того, что вам не удастся Деспотизм или Отшельничество. Самое удивительное состоит в том, что этот страх возникает даже в одиночестве, при полном отсутствии людей. На человека никто не влияет, вокруг него никого нет, но он продолжает жить так, как будто влияние происходит, потому что опыт бытия в коллективе оставил у него навеки неизгладимый след. Кто управляет им? Никто. Им управляет знание о себе, как о человеке, подверженном влиянию. Он никогда не будет уверен в том, что принимает правильное решение, пока другой человек не подтвердит ему правильность установки. Он знает о себе, что плох в роли Деспота и несостоятелен в роли Отшельника.
Инна Юхнина Именно страх собственной несостоятельности в роли «окончательных» людей заставляет несчастного чувствовать себя как на раскачивающемся подвесном мосту, у которого не хватает то перил, то перекладин.
Лучшим способом преодолеть печаль, равно как и любую отрицательную эмоцию во все века была и оставалась дисциплина и абсолютная непоколебимость нравственной позиции. Худшее, что вам грозит, если вы станете отстаивать свое право на понимание добра и зла – оказаться отшельником. Но это как раз и не так уж и плохо в сравнении с ролями «демократа» и «слуги».
Инна Юхнина Пишу вдогонку. Страх изгнания, страх одиночества, страх того, что больше никогда ни один человек на свете не скажет тебе ни одного слова одобрения, страх, что тебя навсегда оставят в одиночестве перед выбором, и не дадут более ни одного образца для правильного решения, страх, связанный не столько с грозящим нападением, - тебе ничто не грозит, сколько с отсутствием всякой защиты. Дервиши и поэты, отшельники и деспоты могут выдерживать такие страхи. А вот публика, состоящая из подверженных влиянию людей, выдержать не способна. Печаль разрушительна не потому, что цели недостижимы, а потому что мы боимся перестать печалиться. Мы боимся выйти из-под влияния чувств, любых, в том числе и печали. Печаль, как и любая эмоция, – это способ одного человека приспособиться к другому человеку, например, вызвать у него сочувствие, или бросить ему так упрек, и вызвать сокрушение за причиненную печаль. В любом случае выход из эмоции запирается страхом отшельничества.
Самогоночка в хорошей компании лучше вина.
Вино эт для зажравшейся Европы.
....
а если серьёзно-то помогает.. если периодически и не по одному и тому же поводу. с целью найти решение, а не убежать от него!
Как временная передышка.