Как справиться с негативом и снова начать создавать себя и свою жизнь?

Сам задаюсь подобным вопросом. Узнаешь - напиши.

Вы сами не возвращаетесь - Вас кто то водит по замкнутому кругу.

Мощным усилием воли.

Убедите себя, что Вам это по силам.. . И вперед!

Хороший вопрос.. .
Тут, думаю, надо взяться и делать.. .
Есть что-то, что возвращает.. . Скорее всего это то, от чего тяжелее всего отказаться...

Для того чтобы "справиться" с негативом, необходимо просто "перевести" его в позитив. И всё, - жизнь продолжается.

чем взрослее вы становились, тем меньше вы удивлялись.. . негатив возникает там, где нет ничего интересного.. . а нет интересного там, где уже все известно.. . а известное "существует" только в памяти, а в реальности нельзя войти в одну воду дважды.. . поэтому перестаньте знать, т. е. доверять своим старым понятиям и представлениям, и проверяйте всё на практике.. . если вокруг только одна и та же серая дрянь, значит у вас осталось совсем малой сил.. . когда их станет совсем мало, вы умрете какой-либо смертью.. . поэтому копите силы, и при определенном ее уровне вы начнете замечать новое.. . само замечание нового дает силы, а незамечание отнимает.. . чтобы повысить уровень жизненной силы, нужно что-либо делать.. . если вы видите в зеркале грязную уставшую рожу, то перестаньте корчить ее (если конечно вам это уже надоело;) , и улыбнитесь зеркалу.. . тогда и отражение улыбнется.. . так же и видимый вами негатив - это ваше состояние не позволяет вам увидеть, что кроме негатива еще ОЧЕНЬ много всего вокруг....

Например, москвич Вилли Мельников, знающий 105 языков, предлагает справляться с депресиями так:
Вилли Мельников
Всесильны ли депрессии?

В шесть утра 3 января 1986 года автор этих строк вышел из вагона поезда «Ашхабад – Москва» и, еще не совсем веря в реальность происходящего, ступил на обледенелый перрон Казанского вокзала. Моя полуторогодовая армейская эпопея закончилась – по крайней мере, так мне тогда казалось. И хотя на мне была лишь хэбэшная полевая форма бойца «ограниченного контингента Советских войск в Афганистане», московского посленовогоднего мороза я не ощущал: мысль о том, что спустя сорок минут окажусь дома, прямо-таки поджаривала. Тогда я еще не мог знать, что настоящим раскаленным противнем станут для меня два послевоенных года, а в роли инквизитора выступит то особое состояние ума и души, которое называют «последембельским отходняком». Но в отличие от просто уволенных в запас после срочной службы, мой период привыкания к гражданской жизни был послеафганским. И подобно тому, как далёкие предки млекопитающих, выйдя из океана на сушу, «захватили» его с собою в виде жидких сред организма, так и все воевавшие в каких бы то ни было войнах привозили их в себе домой, привыкнув дышать только океаном огня. Он сжёг психически и физически немало моих однополчан. Врачи называют это «выгорание» послевоенной депрессией и нередко считают, что спасение пациента в таких случаях – в его руках. Но редко объясняют, как этим спасением воспользоваться. И отчаявшийся всё полнее пропитывается сознанием того, что он – меченый, а значит – законченный депрессушник. Об этом мне рассказывали и другие бывшие воины разных поколений и стран: наши фронтовики, прошедшие Великую Отечественную; американцы, вернувшиеся из Кореи и Вьетнама; французы, воевавшие в Алжире; мои сверстники-«афганцы» и, наконец, ребята следующего за мной поколения, побывавшие в Чечне. Все они мучаются депрессиями в тех или иных формах, но самое страшное – то, что многие начинают воспринимать это как естественное для себя состояние. Человек будто отбегает от себя в сторону, не желая ничего менять. Эта ложная уверенность в своём бессилии и спускает с цепи свору психопатологий, изгрызающих и вчерашнего воина, и тех, кто находится рядом. Причём последние сами иногда помогают взращивать «диких псов», не желая выслушать страдающего: «Ну что ты грузишь? Мы тебя туда не посылали!». Именно так мои приятели юности постепенно выскребли себя из моей жизни, кажется, так и не поняв, почему…

Позже, посмотрев первый фильм из эпопеи о герое Сильвестра Сталлоне – американском парне, вернувшемся из Вьетнама и оказавшемся нежелательным в родном городе, я начал называть мою внутреннюю войну с войной «синдромом Рембо». В тот же период мне попался сборник стихов носителя похожей фамилии, но с ударением на последнем слоге – Артюра Рэмбо. Я прочитал: «Если тебя погребает тоска, оглушая и ослепляя леденящими насмешками, то собери эти насмешки, растопчи на её же лбу и вскоре увидишь, как он треснет!» (перевод мой).

Кстати, одной из причин, лишивших гениального французского поэта его поэтического дара на всю вторую половину жизни, была депрессия. И коль скоро мы коснулись возможных противоядий, то стоит вспомнить мнение другого великого француза, живущего столетием позже – актёра Жерара Депардье: «Если на вас налетел наглый автомобиль судьбы, то не пугайтесь, а сойдите с дороги и извинитесь за помятый бампер!». Я последовал обоим советам, и со временем на них произросли мои собственные приёмы противостояния психологическому танку, грозившему смять все жизненные построения.

Мне было трудно не остановиться подробнее на послевоенной депрессии не только потому, что её разновидность устроила мне «войну после войны», хотя в конечном счете крепче закалила мой психоиммунитет. Просто я склонен считать любое близкое к депрессивному состояние ни чем иным, как объявлением войны человеческой психике. И выяснить, что же именно и почему объявило эту войну – значит наполовину выиграть её.

Сам