Лежать и думать под стук колес. Копать себя, разбирать жизнь на частички.
Прятать себя в глубину себя, вытаскивать и терзать. Потом пить пиво и спать.
И ехать! Звякнула чашка. Шелохнулась газета. Перчатки на столике. Стук колес. Медленно, набирая постепенно свой успокаивающий и уносящий куда-то звук.
То ли вперед, то ли куда-то… Красный огонек последнего вагона.
Еще сигаретку. Пять шагов по перрону. Чуть крапает дождь, зимний дождь.
И запах. Все-таки потрясающе вкусный запах. Пять шагов вперед, пять назад.
Затяжка сигареты. И последний вагон уходящего поезда, и запах шавермы, мазута
и болота. И люди.. . Еще сигаретку.
Но в том еще беда, и, видно, неспроста,
Что не годятся мне другие поезда.
Мне нужен только тот, что мною был обжит.
Там мой настольный свет от скорости дрожит.
Там любят лечь - так лечь, а рубят - так сплеча.
Там речь гудит, как печь, красна и горяча.
Мне нужен только он, азарт его и пыл.
Я знаю тот вагон, и номер не забыт.
Он снегом занесен, он в угле и в дыму,
И я приговорена пожизненно к нему.
Мне нужен этот снег. Мне сладок этот дым,
Встающий высоко над всем пережитым!
А что же будет дальше, что же дальше?
Уже за той чертой, за тем порогом?
А дальше будет фабула иная
и новым завершится эпилогом.
И, не чураясь фабулы вчерашней,
пока другая наново творится,
неповторимость этого мгновенья
в каком-то новом лике отразится.
И станет совершенно очевидным,
пока торится новая дорога,
что в эпилоге были зерна
и нового начала и пролога.
И снова будет дождь бродить по саду,
и будет пахнуть сад светло и важно.
А будет это с нами иль не с нами -
по существу, не так уж это важно.
И кто-то вскрикнет: - Нет, не уезжайте!
Я пропаду, пущусь за Вами следом!. .
А будет это с нами иль с другими -
в конечном счете, суть уже не в этом.
И кто-то от обиды задохнется,
и кто-то от восторга онемеет.. .
А будет это с нами или с кем-то -
в конце концов, значенья не имеет.
* * *
