Всё в мире "суета"?

Это глубоко метафизический кульбит.
А так, на обыденном уровне, такое убеждение приводит к хроническому нигилизму.

Все в мире движется.

Жил один святой старец, который много молился и часто скорбел о грехах человеческих. И странным ему казалось, что люди в церковь ходят, Богу молятся, а живут все так же плохо, греха не убывает. «Господи, — думал он, — неужели не внемлешь Ты нашим молитвам? Вот люди постоянно молятся, чтобы жить им в мире и покаянии, и никак не могут. Неужели суетна их молитва? »
Однажды с этими мыслями он погрузился в сон. И почудилось ему, будто светозарный Ангел поднял его высоко-высоко над землей. По мере того как поднимались они выше и выше, все слабее и слабее становились звуки, доносившиеся с поверхности земли. Не слышно было более человеческих голосов, затихли песни, крики, весь шум суетливой мирской жизни. Лишь порой долетали откуда-то гармоничные нежные звуки, как звуки далекой лютни.
— Что это? — спросил старец.
— Это святые молитвы, — ответил Ангел, — только они слышатся здесь.
— Но отчего так слабо звучат они? Отчего так мало этих звуков? Ведь сейчас весь народ молится в храме?. .
Ангел взглянул на него, и скорбно было лицо его.
— Ты хочешь знать? Смотри. Далеко внизу виднелся большой храм, старец мог видеть все, что делалось внутри. Храм весь был полон народом. На клиросе виден был большой хор. Священник в полном облачении стоял в алтаре. Шла служба. Какая служба — сказать было невозможно, ибо ни одного звука не было слышно.
Видно было, как стоявший на левом клиросе дьячок что-то читал быстро-быстро, шлепая и перебирая губами, но слова туда, вверх, не долетали. На амвон медленно вышел громадного роста диакон, плавным жестом поправил свои пышные волосы, потом поднял орарь, широко раскрыл рот, и.. . ни звука! На клиросе регент раздавал ноты: хор готовился петь. «Уж хор-то, наверно, услышу» , — подумал старец. Регент стукнул камертоном по колену, поднес его к уху, вытянул руки и дал знак начинать, но по-прежнему царила полная тишина. Смотреть было удивительно странно: регент махал руками, притопывал ногой, басы краснели от натуги, тенора вытягивались на носках, высоко поднимая голову, рты у всех были открыты, но пения не было. «Что же это такое? » — подумал старец. Он перевел глаза на молящихся.
Их было очень много, разных возрастов и положений: мужчины и женщины, старики и дети, купцы и простые крестьяне. Все они крестились, кланялись, многие что-то шептали, но ничего не было слышно. Вся церковь была немая.
— Отчего это? — спросил старец.
— Спустимся, и ты увидишь и поймешь, — сказал Ангел.
Они медленно, никем не видимые спустились в самый храм. Нарядно одетая женщина стояла впереди всей толпы и, по-видимому, усердно молилась. Ангел приблизился к ней и тихо коснулся рукой. И вдруг старец увидал ее сердце и понял ее мысли.
«Ах, эта противная почтмейстерша! — думала она. — Опять в новой шляпе! Муж — пьяница, дети — оборванцы, а она форсит!. . Ишь выпялилась!.. »
Рядом стоял купец в хорошей суконной поддевке и задумчиво смотрел на иконостас, перед старцем сейчас же открылись его затаенные мысли: «...Экая досада! Продешевил.. . Товару такого теперь нипочем не купишь! Не иначе как тысячу потерял, а может, и полторы... »
Далее виднелся молодой крестьянский парень почти не молился, а все время смотрел налево: «Эх, и хороша Дуняша!. . Всем взяла: и лицом, и повадкой, и работой.. . Вот бы жену такую! Пойдет или нет? »
И многих касался Ангел, и у всех были подобные же мысли, пустые, праздные, житейские. Перед Богом стояли, но о Боге не думали. Только делали вид, что молились.
— Теперь ты понимаешь? — спросил Ангел. — Такие молитвы к нам не доходят. Оттого и кажется, что все они точно немые.
В эту минуту вдруг робкий детский голосок отчетливо проговорил:
— Господи! Ты благ и милостив.. . Спаси, помилуй, исцели бедную маму!. .
В уголке на коленях, прижавшись к стене, стоял маленький мальчик. В его глазах блестели слезы. Он м

и порой, чаще пустая

Все, если смотреть на жизнь в общем. Все умрем, все тщетно, все будет разрушено.
Но если детализировать до конкретного человека, его мироощущений, потребностей, о том что жизнь нужно прожить не в одно мгновение, то думаешь не в общем, а о насущном.

Не всё, а всё внешнее.

Да. Зачем куда-то бежать, что-то делать, о чём-то думать, если один день сменяет другой совершенно независимо от этого. Но так думать - вообще не жить, а существовать.