Меня недавно пронзили потрясающие стихи, дам ниже. А что из современного искусства, литературы ударило вам в сердце?

В ГОСТЯХ У МЭТРА

В углу сидело кресло, а диван
Полулежал, откинувшись на стену,
И, образуя стройную систему,
Стояли книги всех времен и стран.
Закатный луч по комнате плясал,
Тревожа зеркала и позолоту,
Рабочий стол, казалось, сам писал —
Весь вид его изображал работу.
Курила сигарета в хрустале
Задумчиво, не стряхивая пепел,
А на стене старинный пистолет
Куда-то за диван устало метил.
Все вздрогнуло и изменило лик,
Дыханье замерло у кондиционера,
И отлетела пыль от старых книг,
Когда навстречу мне из-за портьеры
Вошел роскошный бархатный халат,
Рукав тянувший для рукопожатья:
"Я вас прочел. Недурно. Очень рад…"
И слез восторга не сумел сдержать я.

ЮВЕНИЛЬНЫЙ РОМАНС

Порвались перепонки на крыльях,
Затупились на клюве клыки,
И уже не хватает усилья
Пролететь вдоль родимой реки.
На гнезде из хвощей и азалий
Я уже не дождусь ледника,
Я хочу, чтобы мне рассказали,
Как навеки застынет река.
Я — последний летающий ящер,
Свистом крыльев будил мезозой,
Я останусь в поре уходящей
Известковой слоистой слезой.
И когда снова речка растает,
Разодрав исторический мох,
Пусть слезу, словно книгу, листает
Птеродактиль грядущих эпох.
Пусть прочтут они, как мы любили,
Как лились наши песни с небес.
О! Великое племя рептилий!
О, наш каменноугольный лес!
Мне мечтать и надеяться поздно,
Но я должен грядущему спеть,
Как случилось рожденному ползать
Над своею эпохой взлететь.
Я — последний летающий ящер,
Свистом крыльев будил мезозой,
И останусь в веках уходящих
Силлурийской горючей слезой.

* * *
Жили на свете два серых слона.
Один слон был Он,
Другой слон — Она
Часто, отстав от родимого стада,
Подолгу где-то они пропадали,
Или стояли в молчании рядом,
Чтобы найти их, все долго кричали.
И на опушке они появлялись
И виновато вдвоем улыбались.
Парня (слона) не особо любили,
Но у него были крепкие бивни.
А на нее восхищенно глядели
И потому, как умели — жалели.
Ну, а она ни о чем не жалела,
Ибо блаженной болезнью болела.
И потекло у них все, как по Нилу,
Зажили просто и дружно, и мило,
В неторопливой своей суете,
Думая лишь о еде и дите.
Лишь иногда она вдруг вспоминала,
Как его первый букетик жевала;
Был он из листьев составлен искусно,
Так необычно
       и странно,
            и вкусно.

)
Виталий Калашников.

Я ценю русских поэтов, таких как Бродский, Ахматова...

Этих коллективных верпавловых, линоргораликов, серёжгандлевских и прочих полозковых, читать мне невозможно. Их раскручивают, туссовочку, лишь бы закрыть рты настоящим русским поэтам. Но бестолку это.

Русская поэзия будет жить в именах таких, как Ольга Старушко, Дмитрий Мельников и подобных им.

"Пощады не проси, когда они вернутся,
когда их отразит витринное стекло,
и чашечка твоя задребезжит о блюдце.
Им звёздами оплечь Отечество легло.

А самых ярких звёзд — горящих там, где сердце —
не носят потому, что вручены родне.
Они стоят за всех, пока ты тут расселся
и сиднем просидел сто двадцать с лишним дней.

Откуда дрожь твоя, хамонокарбонарий?
Вибрации ловя, ты ощутил разлом
и треск земной коры почуял в тихом баре,
куда течёт амбрэ твоим Мясным прудом?

Здесь плавится асфальт лишь от жары залётной.
Их ждали города, где в пыль растёрт бетон.
Пока ещё пожар твои не лижет окна.
Таких, как ты, они оставят на потом.

Ты чувствовал себя вполне в своей тарелке
в недавней череде предательства и смут.
Но как же будут все твои брильянты мелки,
когда тебя однажды за грудки возьмут.

Не всем из них тропа штабов и академий,
кому-то — вычищать загнившие пруды.
Наивно уповать: тебя, мол, не заденет,
когда вокруг границ пожарища и дым.

За ненависть к своим довольство покупал ты,
и правду так и сяк всё хочется скривить.
И именно тебя считают оккупантом
прошедшие сквозь ад, братаясь на крови.

Брусчаткой семеня, перекрестись на Спаса.
Я, честно говоря, то время не зову,
но верю — доживу до звёздного их часа,
когда придёт черёд освобождать Москву."

Ольга Старушко.

Или Дмитрий Мельников, из нетленных строк, столь ненавидимых графоманами:

"Моей звезды на небе нет,
моя звезда давно погибла,
я сам себе пустынный свет,
как паутина, что налипла
на все пространство целиком,
я соткан древним пауком,
Арахна в сны мои проникла
и стала русским языком.
Я чувствую на нитях звезды,
как будто утренние росы,
я обнимаю города,
материки и океаны,
я дождь, я морось, я вода,
вино из галилейской Каны,
и мрак ночной, и воздух горный,
и хлебец, брошенный врагу,
и пятна красные у Черной
замерзшей речки на снегу."

Аминь.

Не читаю ,не пишу ,не плачу.
Чёрствый стал на похвалу ,впридачу,

Из современных слушала Веру Полозкову.
У Вас такой контрастный стих.
Жизнь и смерть.