Для национального возрождения и освобождения русского народа необходимо обращение ко Христу, покаяние и воцерковление?

Русская Православная Церковь неизменно надеется, что со временем во всех нас проснется и возобладает наконец то свойство национального русского характера, о котором говорил еще Достоевский, утверждая: «Пусть в нашем народе – зверство и грех, но вот что в нем неоспоримо, это именно то, что он, в своем целом, по крайней мере (и не в идеале только, а в самой заправской действительности) , никогда не принимает, не примет и не захочет принять своего греха за правду! »

Однако – пусть и временное – но поистине великое помрачение души и разума охватило в революционные годы немалую часть русского народа, изменившую в акте духовного падения и от-падения от вековых первооснов национального бытия и традиции русской жизни – себе же самой как, прежде всего, православной общности.

Ведь подобного рода «революционно падший» человек фактически уже переставал быть русским, начиная носить лишь только внешнюю личину русского человека.

Как характеризовал позднее эту историческую революционную катастрофу мудрейший наш философ и политолог Иван Ильин, «крушение монархии было крушением самой России, отпала тысячелетняя государственная форма, но водворилась не "российская республика", как о том мечтала революционная полуинтеллигенция левых партий, а развернулось всероссийское бесчестие, предсказанное Достоевским, и оскудение духа, а на этом духовном оскудении, на этом бесчестии и разложении вырос государственный Анчар большевизма, пророчески предвиденный Пушкиным, – больное и противоестественное древо зла, рассылающее по ветру свой яд всему миру на гибель»

В связи с этим Иван Ильин делает и более общий вывод о том, что в 1917 году часть русского народа впала «в состояние черни, а история человечества показывает, что чернь всегда обуздывается деспотами и тиранами. В этом году. русский народ развязался, рассыпался, перестал служить великому национальному делу – и проснулся под владычеством интернационалистов. История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие, или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна. Или еще точнее: бытие России требует единовластия – или религиозно и национально укрепленного единовластия чести, верности и служения, то есть монархии, или же единовластия безбожного, бессовестного, бесчестного, и притом антинационального и интернационального, то есть тирании»