Почему православная церковь сжигала людей?

В конце 14 века (между 1382 и 1406 годом) на русский язык был во второй раз переведён «Номоканон патриарха Фотия» [6]. Возможно, именно с ним связаны следующие казни ведьм: в 1411 г. двенадцать колдуний были сожжены жителями Пскова по подозрению в том, что наслали на город мор, а в 1444 г. можайский князь велел сжечь боярыню Марью Мамонову «за волшебство» [17]. И. Бердников упоминает о можайском княжестве, как примере влияния церкви на светскую юстицию – князь Андрей Дмитриевич Можайский вёл переписку с игуменом Кириллом Белоозёрским, написавшим ему послание с советами по наказанию преступников [1]. Сын этого князя – Иван Андреевич – и сжёг ведьму. Резонно считать, что Иван Андреевич получил самое православное воспитание, в т. ч. в области права. Безусловно, что по законам того времени «ведовство» считалось преступлением, подлежащим церковному суду [18]. Это также подтверждает то, что можайский князь действовал в союзе с церковными властями.

В 1490 г. новгородский архиепископ Геннадий велел сжечь на головах нескольких осужденных еретиков берестяные шлемы (видимо, вспомнив закон о сожжении еретических книг на голове еретика). Двое наказанных сошли с ума и умерли [19]. Архиепископ Геннадий причислен церковью к лику святых.

В 1504 г. состоялся знаменитый церковный собор, приговоривший к сожжению неизвестное количество «жидовствующих» еретиков. Летописец перечисляет по именам восемь человек, но добавляет «и иных многих еретиков сожгоша» [20; 21]. Одним из инициаторов сожжения был игумен Иосиф Волоцкий – также причисленный церковью к лику святых. Сожжения поддержал и наследник Великого князя Василий Иванович, через год занявший престол. Отсутствие сведений о сожжениях на Руси в его правление, возможно, связано с недостаточным количеством источников. В феврале 1505 года фогт Нарвы сообщал, что «Волк, секретарь старого великого князя, сожжен со многими другими русскими из-за некоей ереси, которая среди них распространилась. И этот (Василий. – А. З.) велит еретиков в любое время хватать, где их только можно выследить, и приказывает их сжигать» [22; 23].