"Гений и злодейство две вещи несовместные" (А. С. Пушкин "Моцарт и Сальери") эссе

«И вот, рука предающего Меня со Мною за столом…» (Лук. 22: 21).

https://ilibrary.ru/text/467/p.1/index.html
Понять пушкинское «гений и злодейство – Две вещи несовместные» помогает самое начало «маленькой трагедии»:
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет – и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма.

Это – бунт.
Против Бога, Который, по мнению Сальери, несправедливо распределяет Свои дары.
Бог изначально дал С. любовь и гармонию: в С. был заложен дар, «духовная жажда» (А. С. Пушкин «Пророк», 1826 г.), что м. сделать смертного человека избранником Бога.
В мальчике С. были проблески моцартнианства: «Родился я с любовию к искусству»; тогда «в старинной церкви» у С. «слезы Невольные и сладкие текли». Но С. год за годом стал «упрямо и надменно», вопреки Богу, устранять то, что почёл «лишним»; «в науке искушенный», убивал музыку, а с нею – и саму жизнь: «Звуки умертвив, Музыку я разъял, как труп. Поверил Я алгеброй гармонию».
В гармонии нет крайностей, а у С. не дом – «келья», не жизнь – аскеза; всё, что не соответствует в музыке представлениям «алгебраиста» С., безжалостно им уничтожается: «Я жег мой труд и холодно смотрел, Как мысль моя и звуки, мной рожденны, Пылая, с легким дымом исчезали».
Так, задолго до Моцарта, подменив Божью истину своей «правдой», Сальери становится убийцей…
С Моцартом в пьесу входит дыхание жизни: естественные человеческие отношения, непринуждённый смех, что-то детское…
Речь М. лишена торжественности, величия; она простодушна, порой – нескладна, сбивчива…
Но в этом – не только обаяние естественности: в таком «косноязычии» – невозможность передать музыку жизни «алгебраическим» языком слов.
Для С. гениальность м. б. только математической (титанический труд + жреческое самоотвержение), и каждую её крупицу нужно беречь!
А М., уверен С., «недостоин сам себя», «безумец», «гуляка праздный»; гениальность в М. – «ниоткуда», «не в награду», «для всех».
Так, по логике С., быть не должно: «Я знаю, я».
С. «знает»: он – «высший суд» над гением М.
В монологе «Жду тебя…» не злоба, не зависть – так говорит не убийца, а здравый судья от имени закона, правды: «Мы все, жрецы, служители музыки, Не я один с моей глухою славой...»
Но чьи же эти «правда» и «закон»? – Толпы, что Пушкин называл «чернью», и С. – рупор её.
Как «чернь» понимает «правду»? – «Что пользы, если Моцарт будет жив
И новой высоты еще достигнет?», «Что ПОЛЬЗЫ в нем?».
М. – «некий херувим», «возмутивший» «бескрылое желанье после улететь» в «чадах праха».
Музыка М. – дар Бога, не от мира сего, «песни райские»; она не служит земным целям, вызывая слёзы, восторг, желание иной жизни, освобождённой от земных, суетных забот.
С. судит Моцарта от имени «чад праха» – людей, лишённых духа Божия!
А музыка М. напоминает каждому «чаду праха», что он ещё – и «Божье чадо»!
С. – о Бомарше (отравлении): «…он слишком был смешон Для ремесла такого» – считает, что «злодейство», преступление неотделимо от величия, гения. Какое уважение к злу, какое любование им!..
В ответ – детская, наивная логика М.: «Он же гений, Как ты да я. А гений и злодейство – Две вещи несовместные. Не правда ль?»
И это – мудрость ВЕРЫ, для которой не нужны факты: важно не «проверить», а ПОВЕРИТЬ!
Эта детская наивность сразит логичнейшего С.: «Или это сказка Тупой, бессмысленной толпы – и не был Убийцею создатель Ватикана? …И я не гений?»

Для нормального человека мысль о невиновности Микеланджело была бы обнадёживающей, радостной.
А для Сальери – страшна, кошмар: «С. – НЕ гений!»
Не потому, что не создал гениальной музыки, а потому, что – преступник, убийца, Иуда, НЕ Божий: гениален только Бог!
И только Бог может одарить человека ЖИЗНЬЮ: созидательным творчеством, талантом, ЛЮБОВЬЮ!

http://lira-spb.ru/poleznoe/stati/dejstvitelno-li-mocarta-ubil-saleri.html А. С Пушкин фантазёр)