"Теперь к Богу! Большевики и вас когда-нибудь повесят. Адель,моя несчастная жена" Кому пренадлежали слова перед казнью ?

Штрейхер. сказал: «Теперь к Богу! Большевики и вас когда-нибудь повесят. Адель, моя несчастная жена» . Заукель: «Боже, храни мою семью! »

В 2:12 ночи последовал мелодраматический выход Юлиуса Штрайхера. Со связанными впереди руками, этот уродливый карлик в поношенном костюме и старой голубоватой рубашке, застегнутой до горла, но без галстука (все знали его пристрастие к кричащей одежде) , вглядывался в три устрашающие деревянные виселицы.
Oсмотревшись, он на мгновение задержался взглядом на маленькой группе свидетелей. Теперь его руки были крепко связаны за спиной. Двое охранников вели его к левой виселице. Он шел ровно, но лицо его дергалось. Когда охранник остановил его на ступенях для формального опознания, он испустил пронзительный крик, от которого у меня похолодело в спине: "Хайль Гитлер! "
Стоявший на ступенях американский полковник резко сказал: "Спросите его имя. " В ответ на вопрос переводчика Штрайхер крикнул: "Вы знаете мое имя! " На повторный вопрос приговоренный к смерти заорал: "Юлиус Штрайхер! " Дойдя до платформы, Штрайхер крикнул: "Теперь это идет к Б-гу! " На двух последних ступеньках его подтолкнули к месту под веревкой. Внезапно Штрайхер повернулся к свидетелям и уставился на них. И вдруг крикнул: "Пурим Фест 1946!" ("Праздник Пурим 1946г.! ")
Вместо последнего слова Штрайхер крикнул: "Большевики вас когда-нибудь повесят! "
Когда на него надевали черный капюшон, Штрайхер проговорил придавленным голосом: «Аделе, моя дорогая жена» и моментально повис на веревке. Тело крутилось и стали слышны стоны из-под скрытой от глаз внутренности виселицы. Исполнитель спустился во внутрь и что-то сделал. Стоны прекратились и веревка остановилась. Мне не хотелось спрашивать, но я думаю, что он схватил крутящееся тело и потянул его вниз, т. е. Штрайхер был в конце концов задушен.

тарасу бульбе?

Я такого не говорил.

Гесс и обосрамился?))).