Какой момент Жизни заставил Ваше сердце трепетать, чувствовать себя счастливым и наполненным энергией?

Когда влюбилась

Сосна выводила над моей головой колдовские пассы. Шелковый закат пульсировал на горизонте, и его малиновая кровь струилась по капиллярам осеннего неба. Было видно, как оно заливается нежным румянцем. А сверху на землю все падали, сверкая, через одну высвеченные, радужные капли дождя. Водная пыль обнажалась на языке сладковатым послевкусием. Дынные листья тополей, мокрые, рассеивали вокруг себя желтую ауру, они светились. Дышалось легко. Тогда я не знал, что она появится, вот сей час, с непокрытой головой и да – «она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы…».
В глубине аллеи, в точке схода линейной перспективы, обозначился ее размытый дождем силуэт, который медленно приближался рисованными мультипликационными движениями – рывками, чередой сменяющих друг друга стоп-кадров. И ровно в такт этих кадров, оглушительно, долбилось в грудь моё сердце. Когда она оказалась напротив, и мы заглянули друг в друга, она – с интересом к моей обреченности, а я – с надеждой на помилование, она спросила:
– «Можно я постою с тобой?» – и, зайдя под сосну, облокотилась спиной о мою грудь, положив голову мне на плечо. Она пахла ванилью и чем-то еще таким кондитерским, чем пахнет детство счастливого ребенка. Я стоял оглушенный ее поступком, но ложное сознание обыденности происходящего раскрепостило меня, и я, сомкнув объятья, взял ее за руку.
– «Какой уютный дождь, правда? – спросила она, легонько покачивая нас обоих из стороны в сторону. И я, ведомый, дремотно качался вместе с ней, чувствуя, как ее тепло пылает на моей коже. Как ее присутствие логично и правильно, как оно не необычно. В тот день, в тот час, в тот миг во мне зашевелилась и запорхала любовь.
– «Дождь уютный и теплый» – ответил я, вытирая капельки дождя с ее лица – «Ты ко мне навсегда?»
– «Да. Ты оставишь?».
– «Конечно» – выдохнул я. И во мне зазвучали еще не рожденные ручейки лиричных сонат, отдавая дань благодарности судьбе, эпохе, человечеству.
После того как иссякли силы дождя и мы покинули наше пристанище, под сосной, в опустившейся мгле, на рыжей траве, остался лежать тот тревожный желтый букет. Он остался и оставил с собой все наше тревожное, что было в наших одиночествах, и то тревожное, которое еще только могло случиться в нашем единстве.