Луна в жасминовой шали явилась в кузню к цыганам. И сморит, смотрит ребенок, и смутен взгляд мальчугана. Луна закинула руки и дразнит ветер полночный своей оловянной грудью, бесстыдной и непорочной. - Луна, луна моя, скройся! Если вернутся цыгане, возьмут они твое сердце и серебра начеканят. - Не бойся, мальчик, не бойся, взгляни, хорош ли мой танец! Когда вернутся цыгане, ты будешь спать и не встанешь. - Луна, луна моя, скройся! Мне конь почудился дальний. - Не трогай, мальчик, не трогай моей прохлады крахмальной! Летит по дороге всадник и бьет в барабан округи. На ледяной наковальне сложены детские руки. Прикрыв горделиво веки, покачиваясь в тумане, из-за олив выходят бронза и сон - цыгане. Где-то сова зарыдала - Так безутешно и тонко! За ручку в темное небо луна уводит ребенка. Вскрикнули в кузне цыгане, эхо проплакало в чащах... А ветры пели и пели за упокой уходящих.