лирический анализ стихотворения Пушкина телега жизни. Пожалуйста))

Среди множества французских поэтов, больших и малых, с которыми исследователи соотносили Пушкина, устанавливая параллели, заимствования и реминисценции, имя Флориана никогда не упоминалось. Между тем, как нам кажется, следовало бы и его включить в их число, ибо «встреча» Пушкина с Флорианом, по-видимому, однажды состоялась. Есть все основания предполагать, что одна из басен Флориана послужила для Пушкина творческим импульсом при создании стихотворения «Телега жизни» .

Произведения Флориана прочно входили в русский литературный обиход конца XVIII в. Его пасторали и романы, связанные с литературой сентиментализма и предромантизма, и его басни, в которых он выступал талантливым последователем Лафонтена, пользовались в России большой популярностью и усердно переводились на русский язык. Жуковский еще в Благородном пансионе перевел повесть Флориана «Розальба» , ему же принадлежит переложение на русский язык флориановского перевода «Дон-Кихота» . Басни Флориана переводили и Жуковский, и В. Л. Пушкин, и Дмитриев, а позднее — лицейский товарищ Пушкина Илличевский.

Пушкин несомненно знал французского поэта с детства. Его басни, считавшиеся хрестоматийными, он мог слышать и от французов-гувернеров, и от отца, и от дяди Василия Львовича. Сочинения Флориана Пушкин нашел, конечно, и среди книг отцовской библиотеки и может быть тогда (если не раньше) запомнил многие из них наизусть. Из воспоминаний сестры поэта известно, что он в детстве пробовал сочинять басни. Вполне вероятно, что эти не дошедшие до нас детские подражательные опыты явились плодом знакомства не только с баснями Лафонтена (в чем сомневаться не приходится) , но и Флориана. Флориан, очевидно, оставался в поле зрения Пушкина и в Лицее, где продолжалось чтение и изучение французских поэтов XVIII в. ; интерес к флориановским басням мог поддерживаться в эти годы не только детскими воспоминаниями, но и тем, что жанр басни усиленно культивировался в кружке карамзинистов.

Как относился Пушкин к Флориану в лицейскую пору — неизвестно. Можно, однако, предположить, что в эти годы сильного увлечения «поэзией чувств» и элегиями Парни сентиментально-меланхолические пасторали Флориана, при всей их манерности и слащавости, в какой-то мере могли быть ему интересны. Впоследствии же Пушкин неизменно отрицательно отзывался о сентиментальных сочинениях Флориана. Так, в 1822 г. он пишет Гнедичу: «Английская словесность начинает иметь

216

влияние на русскую. Думаю, что оно будет полезнее влияния французской поэзии, робкой и жеманной. Тогда и некоторые люди упадут, и посмотрим, где очутится Ив. Ив. Дмитриев — со своими чувствами и мыслями, взятыми из Флориана и Легуве» (XIII, 40).

Но если к сентиментальным произведениям Флориана Пушкин относился с явным раздражением, считая его влияние пагубным для русской литературы, то совсем иначе оценивает он его басни, как это явствует из той их характеристики, которую он дает мимоходом в статье «Французская Академия» . Говоря о баснях Антуана Арно, Пушкин отмечает, что тот «не старался подражать ни Лафонтену, ни Флориану; здесь нет веселой простоты первого, нет изящной и грациозной чувствительности второго: здесь эпиграмма, здесь сатира, здесь Ювенал, сделавшийся баснописцем — может быть, по одинаковой причине» 1 (XII, 50).

Отдавая должное «изящной и грациозной чувствительности» басен Флориана, Пушкин тем не менее ставит его в один ряд с теми эпигонами Лафонтена, второразрядными французскими баснописцами, которые в большом количестве появились в конце XVIII в. и которых усердно переводили В. Л. Пушкин, Дмитриев, Хвостов и др. «Вольтер и великаны не имеют ни одного последователя в России, — с обидой за отечественную литературу пишет Пушкин в наброске статьи «О ничтожестве литературы русской» , — но бездарные пигмеи, грибы, выросшие у корня дубов, Дорант, Флориан, Мармонтель, Гишар, M. de Жанлис — овладевают русской словесностью