Я волком бы выгрыз бюрократизм.
К мандатам почтения нету.
К любым чертям с матерями катись
любая бумажка.
Но эту.. .
По длинному фронту купе и кают
чиновник учтивый движется.
Сдают паспорта, и я сдаю
мою пурпурную книжицу.
К одним паспортам — улыбка у рта.
К другим — отношение плевое.
С почтеньем берут, например, паспорта
с двухспальным английским левою.
Глазами, доброго дядю выев,
не переставая кланяться,
берут, как будто берут чаевые,
паспорт американца.
На польский — глядят, как в афишу коза.
На польский — выпяливают глаза
в тугой полицейской слоновости — откуда, мол, и что это за
географические новости?
И не повернув головы качан
и чувств никаких не изведав,
берут, не моргнув, паспорта датчан
и разных прочих шведов,
И вдруг,
как будто ожогом,
рот скривило господину.
Это
господин чиновник берет
мою краснокожую паспортину.
Берет — как бомбу,
берет — как ежа,
как бритву обоюдоострую,
берет, как гремучую в 20 жал
змею двухметроворостую.
Моргнул многозначаще глаз носильщика,
хоть вещи снесет задаром вам.
Жандарм вопросительно смотрит на сыщика,
сыщик на жандарма.
С каким наслажденьем жандармской кастой
я был бы исхлестан и распят
за то, что в руках у меня
молоткастый, серпастый советский паспорт.
Я волком бы выгрыз бюрократизм.
К мандатам почтения нету.
К любым чертям с матерями катись
любая бумажка.
Но эту.. .
Я достаю из широких штанин
дубликатом бесценного груза.
Читайте, завидуйте,
я — гражданин
Советского Союза.