Эсхатология — отражение мечты. Это «окончательный конец» , цель, ради которой согласен жить, страдать и умирать человек. Эсхатология в религии — та голова, начиная с которой портится вся рыба, когда религию покидает мечта, она, прежде всего, исчезает из эсхатологии.
Удивительная интуиция о. Александра Шмемана.
«Основная «формула» , мне кажется, все та же: эсхатологическая. Церковь — это присутствие во времени, в истории святого и священного, но не по принципу дихотомии «священное — профанное» , а по принципу эсхатологическому — для возможности все во времени и в истории относить к Царству Божьему и тем самым оценивать его» (2, с. 124).
Какую же мечту предлагает нам христианская эсхатология?
Тяжел и бессмыслен труд в древнем мире. Сегодня вскопал участок земли, через год — словно и не копал. Сварил обед — завтра вари опять. Построенный дом в конце концов разрушится, сшитое платье истлеет, рожденные дети умрут. Пытка бессмысленным трудом — не самая ли страшная в мире?
Любимых, родных, мечты, нас самих — все унесет время, движущееся по кругу, год за годом, поколение за поколением. Так жили наши деды, так будут жить наши внуки, в заколдованном неподвижном мироздании заколдованное время движется по заколдованному кругу, унося с собой все, что дорого.
Что остается в этом мраке человеку? Только лишь одно — поиск удовольствий. Каких? Ну каждому свои, для грубого раба и удовольствия животные, грубые, утонченному философу — и удовольствие утонченное — от размышления и постижения.
Но и удовольствие кончается, грубое быстрее, утонченное медленнее, но и силы слабеют, и разум слабеет, и все уносит заколдованное время, движущееся в никуда.
Но приходит Он и говорит — Придите ко Мне, все страждущие и обремененные.
И стало быть…
Этот заколдованный мир не вечен, он имеет начало, и, стало быть, имеет конец. Время, уносящее все самое дорогое, как и забирающее наших сыновей море — не вечно. Заколдованная окружность разворачивается в отрезок, в конце которого ставится жирная точка.
Там, за этой точкой, нас встретит Он. Там не будет ни моря, ни времени. Там не будет изнуряющего бессмысленного труда. Там рабы обретут вечный отдых и покой, философы вечное размышление и постижение и все — вечное блаженство.
На небосклоне воссияла мечта. Две тысячи страшных лет — эпидемий, войн, каторжного изнурительного труда, она вела христиан в будущее. Все обрело отныне смысл и цель, эпидемии, войны, каторжный труд — это все испытания, и достойно претерпевший их спасется, обретя там, за точкой, вечное блаженство.
Эсхатология — самая консервативная часть теологии, она почти не изменилась за 2000 лет. А мечта ушла.
Божественная реальность оказалась величественнее самой смелой человеческой мечты.
Не маленький кабинетный мирок — невообразимо огромный космос. Не несколько тысяч лет — миллиарды. Не раз навсегда созданный застывший монолит — развивающееся мироздание. Развернулась Божественная реальность, и в сравнении с нею потускнели самые смелые мечты древних. И ушла мечта.
Мечта ушла, эсхатология осталась. Остался уютный кабинетный мирок вечного статичного блаженства, который не привлекает уже почти никого. Но в теологии все должно быть обосновано ссылками на древние тексты, а если Божественная реальность превзошла самые смелые мечты, где же их взять, эти ссылки?
Бог не творит ненужных вещей, чтобы потом их уничтожить. Нивелировка Творения в глазах Бога влечет нивелировку его в глазах человека.
Какой должна быть христианская эсхатология?
В ней должен воссиять Творец.
⇢