повесть котлован эпизод со смертью насти. не могу найти, помогите

"– Чиклин, отчего я всегда ум чувствую и никак его не забуду? – удивилась Настя. – Не знаю, девочка. Наверно, потому, что ты ничего хорошего не видела. – А почему в городе ночью трудятся и не спят? – Это о тебе заботятся. – А я лежу вся больная.. . Чиклин, положи мне мамины кости, я их обниму и начну спать. Мне так скучно стало сейчас! – Спи, может, ум забудешь. Ослабевшая Настя вдруг приподнялась и поцеловала склонившегося Чиклина в усы – как и ее мать, она умела первая, не предупреждая, целовать людей. Чиклин замер от повторившегося счастья своей жизни и молча дышал над телом ребенка, пока вновь не почувствовал озабоченности к этому маленькому, горячему туловищу. Для охранения Насти от ветра и для общего согревания Чиклин поднял с порога Елисея и положил его сбоку ребенка. – Лежи тут, – сказал Чиклин ужаснувшемуся во сне Елисею. – Обними девочку рукой и дыши на нее чаще. Елисей так и поступил, а Чиклин прилег в стороне на локоть и чутко слушал дремлющей головой тревожный шум на городских сооружениях. Около полуночи явился Жачев; он принес бутылку сливок и два пирожных. Больше ему ничего достать не удалось так как все новодействующие не присутствовали на квартирах, а шиковали где-то на стороне. Весь исхлопотавшись, Жачев решился в конце концов оштрафовать товарища Пашкина как самый надежный свой резерв; но Пашкина дома не было – он, оказывается, присутствовал с супругой в театре. Поэтому Жачеву пришлось появиться на представлении, среди тьмы и внимания к каким-то мучающимся на сцене элементам и громко потребовать Пашкина в буфет, останавливая действие искусства. Пашкин мгновенно вышел, безмолвно купил для Жачева в буфете продуктов и поспешно удалился в залу представления, чтобы снова там волноваться. – Завтра надо опять к Пашкину сходить, – сказал Жачев, успокаиваясь в дальнем углу барака, – пускай печку ставит, а то в этом деревянном эшелоне до социализма не доедешь!.. Рано утром Чиклин проснулся; он озяб и прислушался к Насте. Было чуть светло и тихо, лишь Жачев бурчал во сне свое беспокойство. – Ты дышишь там, средний черт! – сказал Чиклин к Елисею. – Дышу, товарищ Чиклин, а как же нет? Всю ночь ребенка теплом обдавал! – Ну? – А девчонка, товарищ Чиклин, не дышит: захолодала с чего-то! "

"В полдень Чиклин начал копать для Насти специальную могилу. Он рыл ее пятнадцать часов подряд, чтоб она была глубока и в нее не сумел бы проникнуть ни червь, ни корень растения, ни тепло, ни холод и чтоб ребенка никогда не побеспокоил шум жизни с поверхности земли. Гробовое ложе Чиклин выдолбил в вечном камне и приготовил еще особую, в виде крышки, гранитную плиту, дабы на девочку не лег громадный вес могильного праха. Отдохнув, Чиклин взял Настю на руки и бережно понес ее класть в камень и закапывать. Время было ночное, весь колхоз спал в бараке, и только молотобоец, почуяв движение, проснулся, и Чиклин дал ему прикоснуться к Насте на прощанье. "