Определите для себя критерии богатства. Денег всегда будет мало, сколько бы Вы не получали, какие бы сбережения не имели, однако нужно всё же определиться с чёткими цифрами богатства. Они Вам помогут понимать насколько Вы подошли к своей цели, и какие попытки стоит предпринимать.
«Хочу стать богатым!» - фраза, о которой стоит забыть раз и навсегда. Дело в том, что это не цель, это мечта, которая навсегда так и останется мечтой, если её не сформулировать правильно. Пример правильной цели: «Мне нужно заработать до 1 июня следующего года 20 000 долларов США!». После чего сформируйте план своих действий, ответив на вопрос: «Что я смогу сделать, дабы заработать эти деньги?». Если разумного и реального ответа не находите – измените желаемую сумму денег или сроки. Цель должна иметь временные границы, чёткие требования, и реальные способы реализации.
Ваши цели – это Ваши секреты! Перестаньте всем рассказывать о своих целях в жизни или бизнесе. Поймите простую суть: богатым и успешным людям Ваши цели безразличны и совершенно не интересны, а для бедных - это лишний повод поставить Вам «палку в колёса», из-за чувства зависти и собственной необразованности, попытаться разубедить Вас в правильности принятия тех или иных действий на пути к цели, и, в конце концов, помешать достигнуть их и т. д. Чем меньше другие будут знать о Ваших планах, тем лучше будет для Вас.
Швыряться в последние "тучные" годы стало принято у нас. Взяли эту моду, понятное дело, нувориши, однако мало-помалу заразили ею немалую часть общества, по меньшей мере молодую и "продвинутую", тот самый "офисный планктон". Тут-то и вспомнилось былое самодеятельное понятие "вещизм", и стало понятно, что противостояние потребительской психологии - дело очень даже разумное, а порой и просто необходимое. Прежде всего для нравственного здоровья.
Справедливости ради следует напомнить, что во всех странах, прошедших через испытание войной (тем более - гражданской) , поражением и разрухой, тоже при первых же признаках стабилизации наблюдался потребительский бум, чтобы не сказать потребительская лихорадка. Так что наше желание отыграться за долгую "боль годов", как сказал некогда поэт, за очереди и талоны, вполне понятно. Все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Скорее даже абсолютно присуще с поправкой на пресловутый российский размах. К тому же помимо чисто утилитарного удовольствия охота безудержно потреблять и наслаждаться незаметно становится эмоциональной и психологической заменой счастью. И вот это уже давно настораживает думающих людей.
В середине 60-х годов в Париже вышел роман социолога Жоржа Перека "Вещи". Небольшой, но наделавший много шума не только во Франции, но и в Европе. Он был точной социальной констатацией: молодые интеллектуалы все охотнее реализуют себя на потребительской ниве. И вместе с тем служил тактичным предостережением: если состояться значит ненасытно приобретать, хватать и хапать, то о каком интеллектуальном и нравственном прогрессе можно говорить?
В нашей стране этот французский роман был бы сейчас весьма актуален, но, к сожалению, он почти забыт. И собственных сочинений подобного толка что-то не видно. Гламурная литература, созданная именно как аналог и рупор модного гедонизма, этот самый жадный хамоватый гедонизм продолжает весело пропагандировать. А между тем "костлявая рука" кризиса уже стучится в наши двери. И большею частью не в такие, что сотворены из мореного драгоценного дуба, а в те, что сфабрикованы из прессованной советской фанеры. И роковой этот стук заставляет задуматься.
Дело не в том, что пришла пора умерить аппетиты и сократить расходы, тут большого ума не надо. Важнее понять другое: ограниченность - если не исчерпанность - потребительской психологии вообще.
Молва приписывает Василию Шукшину такое характерное восклицание: никогда хорошо не жили, не хрена и начинать! Зная нрав Василия Макаровича и его героев, нетрудно поверить, что в сердцах, с досады он мог сказать и не такое. Однако совсем не потому, что не желал себе самому и своему народу, за который болел душой, достойной, хорошей жизни. Просто ему очевидно было - одной сытостью, одной погоней за добром ее все равно не добиться, упомянутая душа все равно будет требовать какого-то стихийного взлета, какого-то нелогичного порыва, какого-то, как он говорил, праздника, который не купишь в магазине и не потеряешь ни при какой девальвации.
Кризис почти с циничной прямотой напомнил нам о тщете богатства, лишенного некоей бескорыстной, не подвластной материальному расчету цели. Чего ханжить, тот, кто поднакопил имущества и твердой валюты, переживет его без особых потерь, но, мне кажется, даже такой уникальный счастливец вдруг потянется к чему-то давнему, простому, не стоящему никаких денег, может, к стихам, может, к старым друзьям, которым был дорог сам по себе вне зависимости от своих достижений, может, просто к прогулкам в одиночестве по замоскворецким переулкам. А что же говорить о прожигателях жизни, клубных завсегдатаях, глотателях гламурных пустот, получавших "большие тыщи" лишь потому, что их молодость счастливым образом совпала с новым веком, вернее, с его авантюрами, - им вообще нечем утешаться, как только умными разговорами, к которым у них нет привычки, да песнями под гитару, какие они привыкли считать "отстоем". Ничего, попробуют и авось обретут в этом спасительный, согревающий душу смысл.
