Помогите Ищу монолог Дориана Грея.

Книгу Оскара Уайльда скачай

-- Сейчас расскажу. Но не вздумайте меня расхолаживать, Гарри! В
сущности, не встреться я с вами, ничего не случилось бы: ведь это вы
разбудили во мне страстное желание узнать все о жизни. После нашей встречи у
Бэзила я не знал покоя, во мне трепетала каждая жилка. Шатаясь по Парку или
Пикадилли, я с жадным любопытством всматривался в каждого встречного и
пытался угадать, какую жизнь он ведет. К некоторым меня тянуло. Другие
внушали мне страх. Словно какая-то сладкая отрава была разлита в воздухе.
Меня мучила жажда новых впечатлений.. . И вот раз вечером, часов в семь, я
пошел бродить по Лондону в поисках этого нового. Я чувствовал, что в нашем
сером огромном городе с мириадами жителей, мерзкими грешниками и
пленительными пороками -- так вы описывали мне его -- припасено коечто и для
меня. Я рисовал себе тысячу вещей.. . Даже ожидающие меня опасности я
предвкушал с восторгом. Я вспоминал ваши слова, сказанные в тот чудесный
вечер, когда мы в первый раз обедали вместе: "Подлинный секрет счастьяв
искании красоты". Сам не зная, чего жду, я вышел из дому и зашагал по
направлению к ИстЭнду. Скоро я заблудился в лабиринте грязных улиц и унылых
бульваров без зелени. Около половины девятого я проходил мимо какого-то
жалкого театрика с большими газовыми рожками и кричащими афишами у входа.
Препротивный еврей в уморительной жилетке, какой я в жизни не видывал, стоял
у входа и курил дрянную сигару. Волосы у него были сальные, завитые, а на
грязной манишке сверкал громадный бриллиант. "Не угодно ли ложу, милорд? " --
предложил он, увидев меня, и с подчеркнутой любезностью снял шляпу. Этот
урод показался мне занятным. Вы, конечно, посмеетесь надо мной -- но
представьте, Гарри, я вошел и заплатил целую гинею за ложу у сцены. До сих
пор не понимаю, как это вышло. А ведь не сделай я этого, --ах, дорогой мой
Гарри, не сделай я этого, я пропустил бы прекраснейший роман моей жизни!. .
Вы смеетесь? Честное слово, это возмутительно!

- Эта пьеса, Гарри, и для нас достаточно хороша: это был Шекспир,
"Ромео и Джульетта". Признаться, сначала мне стало обидно за Шекспира,
которого играют в такой дыре. Но в то же время это меня немного
заинтересовало. Во всяком случае, я решил посмотреть первое действие.
Заиграл ужасающий оркестр, которым управлял молодой еврей, сидевший за
разбитым пианино. От этой музыки я чуть не сбежал из зала, но наконец
занавес поднялся, и представление началось. Ромео играл тучный пожилой
мужчина с наведенными жженой пробкой бровями и хриплым трагическим голосом.
Фигурой он напоминал пивной бочонок. Меркуцио был немногим лучше. Эту роль
исполнял комик, который привык играть в фарсах. Он вставлял в текст
отсебятину и был в самых дружеских отношениях с галеркой. Оба эти актера
были так же нелепы, как и декорации, и все вместе напоминало ярмарочный
балаган. Но Джульетта!. . Гарри, представьте себе девушку лет семнадцати, с
нежным, как цветок, личиком, с головкой гречанки, обвитой темными косами.
Глаза - синие озера страсти, губы - лепестки роз. Первый раз в жизни я
видел такую дивную красоту! Вы сказали както, что никакой пафос вас не
трогает, но красота, одна лишь красота способна вызвать у вас слезы. Так
вот, Гарри, я с трудом мог разглядеть эту девушку, потому что слезы туманили
мне глаза. А голос! Никогда я не слышал такого голоса! Вначале он был очень
тих, но каждая его глубокая, ласкающая нота как будто отдельно вливалась в
уши. Потом он стал громче и звучал, как флейта или далекий гобой. Во время
сцены в саду в нем зазвенел тот трепетный восторг, что звучит перед зарей в
песне соловья. Бывали мгновения, когда слышалось в нем исступленное пение
скрипок. Вы знаете, как может волновать чей-нибудь голос. Ваш голос и голос
Сибилы Вэйн мне не забыть никогда! Стоит мне закрыть глаза - и я слышу ваши
голоса. Каждый из них говорит мне другое, и я не знаю, которого слушаться.. .
Как мог я не полюбить ее? Гарри, я ее люблю. Она для меня все. Каждый вечер
я вижу ее на сцене. Сегодня она - Розалинда, завтра - Имоджена. Я видел ее
в Италии умирающей во мраке склепа, видел, как она в поцелуе выпила яд с губ
возлюбленного. Я следил за ней, когда она бродила по Арденнским лосам,
переодетая юношей, прелестная в этом костюме - коротком камзоле, плотно
обтягивающих ноги штанах, изящной шапочке. Безумная, приходила она к
преступному королю и давала ему руту и горькие травы. Она была невинной
Дездемоной, и черные руки ревности сжимали ее тонкую, как тростник, шейку. Я
видел ее во все века и во всяких костюмах. Обыкновенные женщины не волнуют
нашего воображения. Они не выходят за рамки своего времени. Они не способны
преображаться как по волшебству. Их души нам так же знакомы, как их шляпки.
В них нет тайны. По утрам они катаются верхом в Парке, днем болтают со
знакомыми за чайным столом. У них стереотипная улыбка и хорошие манеры. Они
для нас - открытая книга. Но актриса!. . Актриса - совсем другое дело. И
отчего вы мне не сказали, Гарри, что любить стоит только актрису?