Какое вино пил Омар Хайям?

Я полагаю, что Хайям вино все-таки пил.
А то, что это у них было запрещено - так не зря Хайяма в свое время выслали из столицы, обвинив в "безбожном вольнодумстве".
А какое вино он пил - так этого вряд ли кто-то знает, поскольку тогда не было как таковой классификации вин.

Над краем чаши мы намазы совершаем,
Вином пурпуровым свой дух мы возвышаем;
Часы, что без толку в мечетях провели,
Отныне в кабаке наверстывать решаем.

Омар Хайям вино не воспевал - секим-башка бы ему за это сделали муслимы.

Певцом услад вина и женских прелестей в бренном мире – именно таким предстает гениальный Омар Хайям в традиционных переводах. Долгое время нам давали ложное представление о творчестве великого духовного подвижника, пьянством и блудом никогда не увлекавшегося.

Виноградное он пил, грешник несчастный. Лучше бы водку глушил - про нее в Коране ничего не сказано.

Везде он пишет-кровь лозы-значит виноградное.

Вином любви мы пьяны, не лоз вином!

Омар Хайям вино не воспевал

Певцом услад вина и женских прелестей в бренном мире – именно таким предстает гениальный Омар Хайям в традиционных переводах. Долгое время нам давали ложное представление о творчестве великого духовного подвижника, пьянством и блудом никогда не увлекавшегося.

Как странно жизни караван проходит.
Блажен, кто путь свой – весел, пьян проходит.
Зачем гадать о будущем, саки?
Дай мне вина! Ночной туман проходит!

Вот типичный и всем известный перевод одного из рубаи Омара Хайяма – великого поэта и мыслителя, жившего на территории Таджикистана в 1048-1122 годах. Вино и женщины, женщины и вино – эти темы постоянно звучат в переводах хайямовских стихов, разбавляемые сентенциями о бренности всего земного довольно банального характера. Читать и произносить за столом подобные вирши кому-то весьма приятно, но к подлинной сути творчества Хайяма они имеют отдаленное отношение.

Известные историки и культурологи Юлия и Юрий Мизун доказали, что в европейской традиции возобладало совершенно неверное понимание текстов Омара Хайяма, основанное на поверхностной трактовке слова «вино» и непонимании архисложной символики образов персидской поэзии. Основу такой традиции в Европе заложил в середине позапрошлого века английский литературовед Эдвард Фицжеральд.

А у нас незадолго до этого «постарался» сам Державин, давший такой перевод стиха Хайяма о том, как поэт тайно проник в молельный дом зороастрийцев, чтобы узнать их обряды:

Шел в кабак я, тепля в сердце веру
Чистую одну,
Что зуннаром светлых магов
Свой стан я затяну.
Там я так вином упился, что служитель харабата
Выбросил мои пожитки, после вымыл майхану.