Мой говорящий попугай внезапно замолк. Не знаю почему. А ведь так всё хорошо было... Сначала он

Прозвенел дверной звонок. Двойра выбежала к лифту. Вскоре появился Додик. Вид у него был гордый и торжественный. В руках он нёс большой коричневый пакет. В пакете что-то щёлкало, свистело и царапалось. При этом доносились тягостные вздохи. Додик дождался тишины и опрокинул содержимое пакета в кресло. Оттуда выпал, с треском расправляя крылья, большой зелёный попугай. О, Господи! – сказала Двойра, – это ещё что такое? Додик торжествующе обвёл глазами публику: Его зовут Лоло! Я уплатил за него $300! Ты рада?
– Кошмар! – сказала Двойра.
– А точнее – $260. Он стоил $300, но я купил его за $260 + такси.
Лоло был ростом с курицу. Он был зелёный, с рыжим хохолком, оранжевыми пейсами и чёрным еврейским ястребиным клювом. Его семитский профиль выражал типичные негодование и брезгливость. Склонив немного голову, он двигался вразвалку, часто расправляя крылья. С кресла он перешагнул на этажерку. С этажерки на торшер. Оттуда тяжело перелетел на люстру. С люстры на карниз. Затем вниз головой спустился по оконной шторе. Ступил на крышку телевизора. Присел. На лакированной поверхности телевизора возникла убедительная кучка испражнений. Одарив нас этаким сокровищем, Лоло хвастливо вскрикнул. А потом затараторил с недовольным видом: «Жид, жид, жид, жид, жид, фак, фак, фак, фак...».
– В хороших, надо думать, был руках, – сказала Двойра.
– Мне бы так владеть английским, – удивился Друкер.
Попугай тем временем залез на стол. Прошёлся вдоль закусок. Перепачкал лапы в майонезе. Цепко ухватил за хвост сардину и опять взлетел на люстру.
Двойра обратилась к Додику: – Где же клетка? – Денег не хватило, – виновато объяснил ей Додик. – Но он же будет всюду срать! – Не исключено. И даже вероятно, – подтвердил Зарецкий. – Что же делать? Додик приставал к Двойре: Ты не рада? – Я? Я просто счастлива! Мне в жизни только этого и не хватало! Мы общими усилиями загнали попугая в шкаф. Лоло был недоволен. Он бранился, как советский неопохмелившийся еврей-сапожник. Царапал тонкую фанеру и долбил её могучим клювом. А потом затих и, кажется, уснул. Шкаф был дешёвый. Щели пропускали воздух. – Завтра что-нибудь придумаем, – сказала Двойра. И добавила: Ну, а теперь к столу!
Сергей Довлатов. «Иностранка».

Задумался, как жить дальше

вкусный хоть?