Почему в "Истории одного ястреба" Александр Грин сравнивал мысль человека и птицей?

"В мире животных меня более всего привлекают птицы", - пишет Грин. "Как мысль человека, они свободны, потому что летают где и когда хотят". ..Действительно, для Грина смысл жизни заключался в том, чтобы открыто высказывать свои мысли, выражать свой внутренний мир.

============================

На снимке, сделанном в 1929 году, Грин запечатлен с сидящей у него на плече нахохлившейся птицей. «Сейчас, когда я пишу это краткое повествование о детстве, возмужалости, путешествиях и несчастиях ястреба, названного мною Гуль-гуль (хотя привык кликать его совращенным «Гуль»), этот самый Гуль сидит у меня на плече и внимательно наблюдает движение руки с пером по бумаге. Вскоре он понял, что происходит: «Человек рассказывает о птице. Птица — это я». Установив факт, Гуль начал чиститься». Мягким юмором, доброй улыбкой наполнен рассказ Грина о своем любимце, которому он отдал немало душевного тепла. Писатель приобрел птенца у одного из феодосийских мальчишек, заботился о нем, пока ястреб подрос, перестал дичиться, научился сидеть на плече и брать пищу из рук...

Когда Грин уезжал на лето в Старый Крым, то забрал Гуля с собой. Там он хотел выпустить птицу на свободу. Ястреб улетел, но неожиданно вернулся. С тех пор его часто видели сидящим на крыше дома, а когда Грин совершал прогулки по окрестным горам, то Гуль сопровождал его в этих путешествиях... Об этом и о многом другом рассказывает «История одного ястреба». Это произведение необычно для Грина. Оно основано на действительных событиях, имеет подзаголовок «рассказ-быль»... Но и здесь Грин остается верен себе. Он ничего не говорит читателям о гибели ястреба. У рассказа вопреки действительности — счастливый конец. Он в полном соответствии со словами Грина о том, что жизнь — это только черновик выдумки.

Правда и вымысел, реальное и фантастическое тесно переплетены в творчестве А. С. Грина. И это несомненно. Как несомненно и то, что для самых смелых гриновских фантазий всегда отправной точкой служила реальная жизнь. Однажды Грин сказал жене, заметив виноградную ветвь, чудом сохранившуюся на развалинах старого здания: «Хороша! На руинах живет и дышит. Что-то доверчивое есть в том, как она повисла среди старых камней и разбитой штукатурки. Вот нарисую я ее, как вижу, будут читать и будет казаться им, что где-то это в чужой, неизвестной стране, а это тут, близко, возле самой моей души и глаз».