А кто-нибудь слышал, что вышла новая книга Набокова "Лаура",на англ. яз. пока, хотя он в завещании просил не издавать её?

Вот статья об этом - сокращенная)
Григорий Дашевский, // Восстание Лауры
В апреле 2008 года Дмитрий Набоков, сын и наследник Владимира Набокова, объявил, что решил не исполнять предсмертную волю отца, то есть не уничтожать его незавершенный роман "Лаура и ее оригинал". В начале ноября 2009 года он выйдет одновременно в английском оригинале и в нескольких переводах, включая русский. Свой последний роман Набоков задумал в декабре 1974 года и дал ему предварительное название "Умирать весело", потом сменившееся на "Преходящую моду", а в итоге превратившееся в "Лауру и ее оригинал"; в декабре 1975 года он начал переписывать его на карточки; осенью 1976-го он практически закончил его в уме, но, ослабев после болезни, не имел сил ни писать, ни диктовать; когда он умер в 1977 году, осталось 138 карточек, которые он завещал уничтожить. Но выполнить это распоряжение вдова Набокова Вера так и не решилась, а после ее смерти дилемму "уважить желание" Набокова или "спасти для потомства последние слова, написанные литературным мастером" унаследовал Дмитрий. Слова эти хранились в сейфе швейцарского банка, а ключ от этого сейфа был только у Дмитрия и еще у одного лица, так и оставшегося неизвестным. В последние годы Дмитрий не раз давал понять журналистам и литературоведам, что никак не может решить, сжигать ему эти карточки или нет. Аргументы тех, кто советовал сжечь драгоценные карточки, были скучны и однообразны: раз Набоков так сказал, значит, так и надо сделать. Одним из таких скучных советчиков был, например, Том Стоппард. Зато аргументы тех, кто просил не сжигать, опирались на самые разные мифы о литературе, потомках, смерти. Некоторые говорили, что, если бы Набоков действительно хотел, чтобы черновики были уничтожены, он бы сам их и сжег, а раз он это не сделал, то, значит, "в глубине души" хотел, чтобы они сохранились. Получалось, что любопытные и самодовольные потомки так же не способны признать, что какой-то автор осмелился им сказать "нет", как похотливые и тщеславные ухажеры не способны поверить в "нет" женское, — а у литературы еще нет своих феминисток, которые бы научили читателей, что "нет, значит, нет". Другие говорили, что если Дмитрий "выполнит волю отца, то лишит мир драгоценного дара, который предлагает миру из могилы один из величайших романистов XX века". Тут получалось, что завещал сжечь "Лауру" больной, старый человек по имени Владимир Набоков, а дарил ее человечеству его тезка, некий титанический мертвец, и слушаться надо второго, а не первого. Третьи, напротив, рассуждали так, словно Набоков вполне себе жив и смерть не успела придать ни его воле неотменимый характер, ни ему самому — титанические размеры, и говорили, что Набоков приходил в ярость по множеству поводов, ну, подумаешь, рассердился бы еще и на публикацию "Лауры", велика важность. Но самый антинабоковский по духу аргумент, виртуозно соединивший неуважение к воле умершего и авторскому суждению с преклонением перед общественным мнением и коллективным разумом, сформулировал ирландский писатель Джон Банвиль, который сказал, что писатель на смертном одре не самый лучший судья своих сочинений и что стоило бы раздать черновики "Лауры" нескольким уважаемым критикам и писателям, а они бы пусть и решили, печатать или нет. В апреле 2008 года Дмитрий Набоков сказал журналистам: "Я почтительный сын, и я долго и серьезно размышлял (о том, как поступить с "Лаурой"), но затем отец явился передо мной и сказал, иронически улыбаясь: "Ты угодил в настоящий переплет — просто возьми и опубликуй! ""

Вышла на английском языке, об этом было в "Новой газете"

Сын разрешил. выходит в английском и в русском издании.