Стендаль "Красное и черное"

- Господа присяжные!
Страх перед людским презрением, которым, мне казалось, я могу
пренебречь в мой смертный час, заставляет меня взять слово. Я отнюдь не имею
чести принадлежать к вашему сословию, господа: вы видите перед собой
простолюдина, возмутившегося против своего низкого жребия.
Я не прошу у вас никакой милости, - продолжал Жюльен окрепшим голосом.
- Я не льщу себя никакими надеждами: меня ждет смерть; она мной заслужена. Я
осмелился покуситься на жизнь женщины, достойной всяческого уважения,
всяческих похвал. Госпожа де Реналь была для меня все равно что мать.
Преступление мое чудовищно, и оно было предумышленно. Итак, я заслужил
смерть, господа присяжные. Но будь я и менее виновен, я вижу здесь людей,
которые, не задумываясь над тем, что молодость моя заслуживает некоторого
сострадания, пожелают наказать и раз навсегда сломить в моем лице эту породу
молодых людей низкого происхождения, задавленных нищетой, коим
посчастливилось получить хорошее образование, в силу чего они осмелились
затесаться в среду, которую высокомерие богачей именует хорошим обществом.
Вот мое преступление, господа, и оно будет наказано с тем большей
суровостью, что меня, в сущности, судят отнюдь не равные мне. Я не вижу
здесь на скамьях присяжных ни одного разбогатевшего крестьянина, а только
одних возмущенных буржуа.. .
В продолжение двадцати минут Жюльен говорил в том же духе; он высказал
все, что у него было на душе. Прокурор, заискивавший перед аристократией, в
негодовании подскакивал на своем кресле; и все же, несмотря на несколько
отвлеченный характер этого выступления Жюльена, все женщины плакали навзрыд.
Даже г-жа Дервиль не отнимала платка от глаз. Перед тем как окончить свою
речь, Жюльен еще раз упомянул о своем злоумышлении, о своем раскаянии и о
том уважении и безграничной преданности, которые он когда-то, в более
счастливые времена, питал к г-же де Реналь. Г-жа Дервиль вдруг вскрикнула и
лишилась чувств.