"Прошу вас, Марья Тимофеевна, меня выслушать. Сделайте одолжение, соберите, если можете, всё ваше внимание. Не совсем же ведь вы сумасшедшая! – прорвался он в нетерпении. – Завтра я объявляю наш брак. Вы никогда не будете жить в палатах, разуверьтесь. Хотите жить со мною всю жизнь, но только очень отсюда далеко? Это в горах, в Швейцарии, там есть одно место… Не беспокойтесь, я никогда вас не брошу и в сумасшедший дом не отдам. Денег у меня достанет, чтобы жить не прося. У вас будет служанка; вы не будете исполнять никакой работы. Всё, что пожелаете из возможного, будет вам доставлено. Вы будете молиться, ходить куда угодно и делать что вам угодно. Я вас не трону. Я тоже с моего места всю жизнь никуда не сойду. Хотите, всю жизнь не буду говорить с вами, хотите, рассказывайте мне каждый вечер, как тогда в Петербурге в углах, ваши повести. Буду вам книги читать, если пожелаете. Но зато так всю жизнь, на одном месте, а место это угрюмое. Хотите? решаетесь? Не будете раскаиваться, терзать меня слезами, проклятиями? .."
Надо сказать, что она-то в тот момент даже не до конца понимала, с кем разговаривает: с принцем ли долгожданным или со Ставрогиным.
Ещё одна - потаённая - мечта была высказана Ставрогиным самому себе в "Исповеди", которую он дал прочесть Тихону.. .
"Мне приснился совершенно неожиданный для меня сон, потому что я никогда не видал в этом роде. Да и все сны мои всегда или глупы или страшны. В Дрездене, в галерее, существует картина Клод Лорена, по каталогу, кажется, "Асис и Галатея"; я же называл ее всегда "Золотым веком", сам не знаю почему ...
Я впрочем и не знаю что мне приснилось. Точно так как и в картине - уголок Греческого Архипелага - при чем и время как будто перешло за 3000 лет назад - голубые ласковые волны, острова и скалы, цветущее прибрежье, волшебная панорама вдали, заходящее зовущее солнце - словами этого не передашь. Тут запомнило свою колыбель европейское человечество, и мысль о том как бы наполняла мою душу родною любовью. Здесь был земной рай человечества, боги сходили с небес и роднились с людьми, тут произошли первые сцены мифологии. Тут жили прекрасные люди! Они вставали и засыпали счастливые и невинные; рощи наполнялись их веселыми песнями, великий избыток непочатых сил уходил в любовь и в простодушную радость и я ощущал это как бы прозревая в то же время и всю великую их будущую трехтысячелетнюю жизнь им неведомую и негаданную и у меня трепетало сердце от этих мыслей. О, как я рад был что у меня трепещет сердце и что их наконец люблю! Солнце обливало лучами эти острова и море, радуясь на своих прекрасных детей. О, чудный сон, высокое заблуждение! Мечта самая невероятная из всех, какие были, но которой всё человечество всю свою жизнь отдавало все свои силы, для которой всем жертвовало, для которой сохло и мучилось иссыхая, для которой умирали на крестах и убивались его пророки, без которой народы не захотят жить и - не могут даже и умереть. И всё это ощущение я как будто прожил в этом сне; повторяю, я не знаю совсем что мне снилось, мне снилось одно лишь ощущение; но скалы и море и косые лучи заходящего солнца, всё это я как будто еще видел когда проснулся и раскрыл глаза, в первый раз в жизни буквально омоченные слезами. Я помню слезы, помню что я был рад и что мне не было стыдно.
Клод Лоррен. Асис и Галатея.
Есть в этой картине что-то и от "швейцарской" мечты Николая: уединение и ожидание счастья...
Источники: роман ФМД "Бесы" и глава "У Тихона"
- Вы за что-то очень сердитесь, уж не боитесь ли, что я вас разлюбил?
- Об вас я и совсем не забочусь. Я сама боюсь, чтобы кого очень не
разлюбить.