Чьи скульптуры ожили за многовековую историю человечества? см. Клайва Льюиса, в книге "Понятное христианство"

Классика жанра - Галатея.



Э. Норманд "Галатея и Пигмалион"

Ocтaвь Пигмалиона, Галатея…
Талaнтом, как недугом, одержим,
У мрамора заоблачно немея,
Земному он становится чужим.
Он снова сны в холодной глыбе прячет,
Как будто бы надеется опять
Изведать богоданную удачу –
Любовь из невозможного создать…

Оставь его! Иди. Там ждут Афины.
Там шумный мир. Hу, чтo жe ты? Иди!
Сильны мужи и юноши невинны…
Повелевай – округлостью груди,
Капризом бёдер, зовом лoнa, властью
Влечений, изгоняющих покой…
Ночной жасмин благоухает страстью,
И дышит влажным сумраком левкой,
И роза зачарованно запела!
Иди же, Галатея!
...А потом,
Когда поймёшь – душа окаменела –
Вернись для пробужденья в этот дом,
Где нежность – не разменная монета,
Где камню повелели – Оживи! –
И где любовь есть продолженье света,
А тело – продолжение любви,
Где вишнями колышется аллея,
Где за окном цикада голосит.. .
Вернись к Пигмалиону, Галатея.

Никто другой тебя не воскресит.

Венера Ильская П. Мериме

У нас в Питере каждую пятницу на Крюковом канале ходит одетый в плащ А. В. Суворов, сбежавший с Марсова поля...

Памятник Петру I (Медный всадник)
Скульптуры Ватиканского музея:
Еще я слышу вопль и рев Лаокоона,
В ушах звенит стрела из лука Аполлона,
И лучезарный сам с дрожащей тетивой,
Восторгом дышащий сияет предо мной.. .
Я видел их: в земле отрытые антики,
В чертогах дорогих воздвигнутые лики
Мифических богов и доблестных людей:
Олимпа грозного властителей священных,
Весталок девственных, вакханок исступленных,
Брадатых риторов и консульских мужей,
Толпе вещающих с простертыми руками.

Еще в младенчестве любил блуждать мой взгляд
По пыльным мраморам потемкинских палат.. .
Как часто я стоял и с думой и без дум
И с строгой красотой дружил свой юный ум.
Антики пыльные живыми мне казались.
Как будто бы и мысль и чувство в них скрывались.

Забытые в глуши блистательным двором,
Казалось, радостно с высоких пьедесталов
Они внимали шум шагов моих вдоль залов.
И властвуя моим младенческим умом,
Они роднились с ним, как сказки умной няни,
В пластической красе мифических преданий.. .

Теперь, теперь я здесь, в отчизне светлой их,
Где боги меж людей, прияв их образ, жили
И взору их свой лик бессмертный обнажили.
Как дальний пилигрим среди святынь своих,
Средь статуй я стоял.. . Мне было дико, странно
Как будто музыке безвестной я внимал,
Как будто чудный свет вокруг меня сиял,
Курился мирры дым и нард благоуханный,
И некто дивный был и говорил со мной.. .
С душой, подавленной восторженной тоской,
Глядел в смущенье я на лики вековые,
Как скифы дикие, пришедшие с Днепра,
Средь блеска пурпура царьградского двора.
Пред благолепием маститой Византии
Внимали музыке им чуждой литургии.
(А. Майков "После посещения Ватиканского музея")

Может Адама и Евы