Не более ли всех в мире в ХХ веке умерло русских не в своей постели? см. о Мандельштам.

Божья матерь Утоли моя печали
Перед гробом шла, светла, тиха.
А за гробом — в траурной вуали
Шла невеста, провожая жениха.. .

Был он только литератор модный,
Только слов кощунственных творец.. .
Но мертвец — родной душе народной:
Всякий свято чтит она конец.

И навстречу кланялись, крестили
Многодумный, многотрудный лоб.
А друзья и близкие пылили
На икону, на нее, на гроб.. .

И с какою бесконечной грустью
(Не о нем — бог весть о ком? )
Приняла она слова сочувствий
И венок случайный за венком.. .

Этих фраз избитых повторенья,
Никому не нужные слова —
Возвела она в венец творенья,
В тайную улыбку божества.. .

Словно здесь, где пели и кадили,
Где и грусть не может быть тиха,
Убралась она фатой от пыли
И ждала Иного Жениха.. .

И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще.
Н. Гумилев
Умирал на Атке дядя Вася,
Старичок с колючими усами.
....
Кончился поэт Василий Князев,
Не допев своих последних песен.
В. Портуалов.
Атка - поселок на Колыме

К тому же и не своей смертью!

Ах, осыпались лапы ёлочьи,
Отзвенели его метели.. .
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!

Галич о Пастернаке

Вот пришли и ко мне седины,
Распевается воронье! …
"Не судите, да не судимы",
Заклинает меня враньё!

Ах, забвенья глоток студёный,
Ты охотно напомнишь мне,
Как роскошный герой Будённый
На роскошном скакал коне…

Так давайте ж, друзья, утроим
Наших сил золотой запас,
"Нас не трогай, и мы не тронем… " –
это пели мы, и не раз!

Не судите! Смирней, чем Авель,
Падай в ноги за хлеб и кров.
Ну, писал там какой-то Бабель,
И не стало его – делов!

Не судите! и нет мерила,
Все дозволено кроме слов.
Ну, какая-то там Марина
Захлебнулась в петле – делов!

Не судите! малюйте зори,
Забивайте своих козлов.
Ну, какой-то там Чайник в зоне
Все о Федре кричал – делов!

Я не увижу знаменитой Федры
В старинном многоярусном театре…

Пребывая в туманной черствости
Обращаюсь с мольбой к историку:
От великой своей учености
Удели мне хотя бы толику!

Я ж пути не ищу раскольного,
Я готов шагать по законному.
Успокой меня беспокойного,
Растолкуй ты мне бестолковому!
А историк мне отвечает:
" – Я другой такой страны не знаю… "

Будьте ж счастливы, голосуйте,
Маршируйте к плечу плечом.
Те, кто выбраны, – те и судьи,
Посторонним вход воспрещен!

Ах, как быстро несусветимы,
Дни пошли нам виски седить.
"Не судите, да несудимы… "
Так вот, значит, и не судить? !

Так вот, значит, и спать спокойно,
Опускать пятаки в метро!
И судить да рядить на кой нам, –
"Нас не трогай, и мы не тро… "

Нет, презренна по самой сути
эта формула бытия:
"Те, кто выбраны, – те и судьи".
Я не выбран, но я судья!

"За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.

Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей.
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.

Уведи меня в ночь, где течет Енисей,
И сосна до звезды достает.
Потому что не волк я по крови своей,
И меня только равный убъет. " О. Мандельштам.

Как же ты осто3,14здел, Поболь, со своими дохлыми словесами.
Онебо! Гдеты?

Боюсь да