Литер. ассоциации на тему "штрафные батальоны"?

По лагерям, по зонам,
Всем вопреки законам,
В штрафные батальоны
Собрали вместе нас:
Воров – рецидивистов,
Дворян, вояк, троцкистов,
Попов и атеистов,
Крестьян, рабочий класс.

Кто свято верил в книжки
И, кто ходил «под вышкой! »
Мужчины и мальчишки,
Да, всех не сосчитать!
В столыпинских вагонах
С конвоем при погонах,
Везли в жару и холод,
В окопы – умирать.

Пр-в:
Приказ: «Вперёд» ! – а значит:
Не может быть иначе –
От скуки не заплачет
В засаде рота «СМЕРШ» !
Не в голову, так – в спину…
Да, лучше уж на мины –
Бежать, дышать полынью,
Вдоль грязных, чёрных меж…

В обойме – три патрона,
За воротом – икона,
Без крика и без стона
В атаку шёл ЗК.
Чтоб кровь по жилам стыла,
Чтоб Родина простила,
Чтоб быстро схоронила
В могиле без креста…

Пр-в:

Приказ: «Вперёд! » - и, точка:
Весёлой будет ночка!
Сверкнет в руке заточка:
Вцепился в горло – режь!
А если выжил в схватке,
То значит – всё в порядке,
Нам руки жмут украдкой
Ребята роты «СМЕРШ» …

Захар Крайнов

Е. Евтушенко
Баллада о штрафном батальоне

И донесла разведка немцам так:
«Захвачен укреплённый пункт у склона
солдатами штрафного батальона,
а драться с ними — это не пустяк» .

Но обер-лейтенант был новичок —
уж слишком был напыщен и научен,
уж слишком пропагандою накручен,
и он последней фразы не учёл.

Закон формальной логики ему
внушил, что там, в сердцах на правосудье,
обиженные Родиною люди,
и вряд ли патриоты потому.

Распорядился рупор приволочь
и к рупору пьянчугу-полицая,
и тот, согретый шнапсом, восклицая,
ораторствовал пламенно всю ночь.

Он возвещал солдатам, как набат,
всё то, что обер тщательно преподал:
о всех несправедливостях преподлых,
которые загнали их в штрафбат.

Мол, глупо, парни, воевать за то,
что вас же унижает и позорит,
а здесь вам снова стать людьми позволят,
да и дадут в награду кое-что.

Сам полицай, по правде говоря,
в успех не верил, жалок и надрывен.
Он думал: обер, обер, ты наивен.
Не знаешь русских ты. Всё это зря.

А как воспринимали штрафники
тот глас? Как отдых после перестрелки.
Махрой дымили, штопали шинелки
и чистили затворы и штыки.

Они попали кто за что в штрафбат:
кто за проступок тяжкий, кто за мелочь,
и, как везде, с достатком тут имелось
таких, кто был не слишком виноват.

Был обер прав: у них, у штрафников,
у стреляных парней, видавших виды,
конечно, были разные обиды.
А у кого их нет? У чурбаков.

Но русские среди трудов и битв,
хотя порой в отчаянье немеют,
обиды на Россию не имеют.
Она для них превыше всех обид.

Нам на неё обидеться грешно,
как будто бы обидеться на Волгу,
на белые берёзоньки, на водку,
которой утешаться суждено.

На чёрный хлеб, который вечно свят,
на «Догорай, гори, моя лучина...» ,
на всех, что спят в земле неизлечимо,
на матерей, которые не спят.

Ошибся обер, и, пойдя в штыки,
едва рассвет забрезжил бледновато,
за Родину, как гвардии солдаты,
безмолвно умирали штрафники.

Баллада, ты длинна, но коротка,
и не могу закончить я балладу.
Ведь столько раз солдатскую баланду
хлебал я из штрафного котелка.

К чему всё это ворошить? Зола.
Но я, солдат штрафного батальона,
порой грустил, и горько, потаённо
меня обида по сердцу скребла.

Но я себе шептал: «Я не убит,
и как бы рупора ни голосили,
не буду я в обиде на Россию —
она превыше всех моих обид.

И виноват ли я, не виноват, —
в атаку тело бросив окрылённо,
умру, солдат штрафного батальона,
за Родину как гвардии солдат».

Эта Рота. Стихи Ю. Михайлика

Эта рота, эта рота, эта рота…
Кто привел ее сюда, кто положил ее на снег?
Эта рота, эта рота, эта рота…
Не проснется, не проснется, не проснется по весне.
Снег растает, снег растает, снег растает,
Ручейки сквозь эту роту по болоту побегут,
Но не встанет эта рота, нет, не встанет,
Командиры эту роту никуда не поведут.

Лежат все двести глазницами в рассвет,
А им всем вместе четыре тыщи лет.

Эта рота наступала по болотам,
А потом ей приказали и она ушла назад.
В 41-м эту роту по ошибке
Расстрелял из пулемета заградительный отряд.
И покуда эта рота умирала,
Землю грызла, лед глотала, кровью харкала в снегу
Пожурили молодого генерала
И сказали, что теперь он перед Родиной в долгу.

Лежат все двести глазницами в рассвет,
А им всем вместе четыре тыщи лет.

Генералы все долги давно отдали,
И медали понадели и на пенсии давно.
Генералы мирно пишут мемуары
И не вспомнит, нет не вспомнит эту роту уж никто.
И лежат они забытые, повзводно
С лейтенантами в строю и капитаном во главе

И лежат они подснежно и подледно
И подснежники растут у старшины на голове.

Лежат все двести глазницами в рассвет,
А им всем вместе четыре тыщи лет.